Отделенные

Мильхэ тонкими пальцами почти с нежностью закрыла Лорину мертвые глаза. На мгновение замерла, плечи ее дрогнули. Сделав глубокий и судорожный вздох, она подползла к Геррету.

– Тебе повезло, – сказала Мильхэ, ощупывая его голову.

Со стороны могло показаться, будто сидит себе парочка и милуется: он обнимает ее, а она, прильнув к груди любимого, ласково играет с его волосами… Если бы не трупы вокруг и запекшаяся корками кровь на Геррете. Он действительно обнимал Мильхэ здоровой рукой. Просто потому, что держаться в хоть сколько-нибудь вертикальном положении ледяная ведьма не могла.

– Тошнит? – спросила она.

– Тошнило.

А Геррет вдруг вспомнил: это был мару-кадал. Эльфийский, к Тварям его, мару-кадал, в который Дети Леса впадают, получая серьезные ранения. Так у них есть небольшой шанс дождаться помощи. Геррет знал об этом, только не доводилось сталкиваться вживую.

Ледяная ведьма не ожила. Такого не бывает. Просто она не умерла до конца. Как Мильхэ очнулась без всякого вмешательства со стороны – та еще загадка. Как и то, что вообще она сделала со всеми нападавшими.

Но Геррет думал о другом: если бы он вспомнил о мару-кадал вовремя, они бы попытались привести Мильхэ в чувство, и тогда она… Тогда Лорин мог бы выжить.

– Ирма сделала все как надо, – вдруг прошептала Мильхэ.

– Ей это скажи. Она даже дала смолу, смешанную с пустынником. Два раза.

– Что?! – Мильхэ отпрянула от Геррета, будто тот сказал гадость. – Сколько времени прошло?

– Откуда я знаю? Какая раз…

– Геррет! – Удивительно, но ледяная ведьма еще могла леденить. – Сколько времени прошло с того момента, как Ирма дала ему смолу второй раз?

Он прикрыл глаза думая.

– Не больше часа. С того древесника, – Геррет показал на одну из Тварей, – начало капать, и Лорин сказал, мы должны набрать этой сраной смолы и заработать кучу денег.

– Она может капать дольше часа, – сказала Мильхэ, глядя на древесника, с которого все еще сочилась темная, вязкая жидкость. Потом отодвинулась от Геррета. – Ладно, я попробую. Положи его на землю.

– Что ты…

– Делай! – рявкнула она и тут же закашлялась. – И достань мне «слезу».

– Ты сама-то переживешь это?

– Переживу.

Геррет даже не пытался вставать – ползком добрался до Лорина, толкнул тело, а потом кое-как перевернул его на спину. И почувствовал, как кровотечение из раны на бедре усилилось и бинты намокли сильнее.

– Не умрешь, – отрезала ведьма, разгадав немой вопрос Геррета. – Две склянки с синей пробкой из присланного снаряжения, и еще часа через полтора повторишь.

Из дольмена вышли Фаргрен и Ирма. Геррет видел, что та едва не плачет.

– Ирма, мне нужна вода. Фаргрен, помоги Геррету перебраться в дольмен.

– Нет, я останусь!

У Мильхэ, видимо, не было сил спорить, и она промолчала. Потом начала… Геррет не мог сказать, что происходит. Да и никто не мог.

Над телом Лорина заструились водяные нити. От древесника, того самого, с которого еще сочилась смола, побежали по воздуху багровые капли. Вода окрасилась красным и стала похожей на кровь.

Потом нити окутали тело Лорина, часть их вошла в раны.

– Что она делает? – прошептала Ирма.

– Понятия не… – ответил было Геррет, но Мильхэ его перебила:

– Вымываю яд.

– Свежую смолу ведь не используют…

– Как часто, Геррет, целители видят свежую смолу?

Он хмыкнул: нечасто… Если только это не целитель чащобного отряда.

– Но я слышал, свежая смола выжигает кровь.

– Выжигает. Но в Лорине крови почти не осталось.

Красные нити вдруг разорвались и упали на землю. В воздухе снова заструилась вода, и Мильхэ опять смешала ее со смолой, добавила какое-то снадобье из своей бездонной сумки.

– Но ведь он умер… – еле слышно прошептала Ирма, глядя, как струйки вливаются в раны.

На этот раз вода со смолой полностью вошла в тело.

Мильхэ скорчилась рядом с Лорином и, казалось, ничего не делала, но губы ее шевелились – она считала. До тридцати, небольшой перерыв – и заново. Долго ничего не происходило, а потом… Лорин будто кашлянул.

– Огонь всепоглощающий… – прошептал Геррет.

Лорин задышал. С небольшим присвистом и хрипом, но он дышал. Геррет положил руку ему на грудь – сердце билось.

– Предки великие, вот же везунчик! – произнесла ведьма и повалилась мешком на землю без сил. – Ирма, прочисти и заново перебинтуй ему раны. И Геррету смени повязки.

– Что ты сделала? – спросил он, не в силах убрать руку с Лорина: неужели жив?

Как такое возможно?!

– В дольмен и Лорина, и Геррета.

– Нет, сожги тебя Маатар, хоть раз объясни! Объясни это! Он же умер!

Мильхэ вздохнула.

– Это называется «первая смерть». Эльфы делят смерть на два вида: первая, обратимая, когда при должном мастерстве целитель может заставить сердце снова биться, вторая – окончательная, когда уже ничего нельзя сделать.

– Как ваш мару-кадал?

– Нет, мару-кадал это другое, он есть только у Детей Леса. А первая и вторая смерть – у всех. Но первая смерть очень короткая, всего несколько минут. Некоторые вещи могут продлить это состояние. Низкая температура или…

– Смола.