Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

В 1928 году вышел ее первый сборник «Мой город». В берлинском кружке поэтов участвовала вместе с мужем Михаилом Горлиным. В 1933-м Раиса Блох перебралась в Париж, работала в Парижской национальной библиотеке. Печаталась в «Современных записках» и «Числах». В 1941 году был арестован Горлин. Блох, как еврейка, скрывалась под чужим именем. В ноябре 1943 года была схвачена при попытке перейти швейцарскую границу и 20 ноября депортирована в Германию. Сохранилось ее письмо, наудачу выброшенное из вагона и случайно подобранное. Раиса Ноевна Блох погибла в концлагере в возрасте 44 лет.

Приведу одно из лучших стихотворений Раисы Блох, которое виртуозно-печально исполнял со сцены Александр Вертинский:

Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
Летний сад, Фонтанка и Нева.

Вы, слова залетные, куда?

Здесь шумят чужие города
И чужая плещется вода.

Вас не взять, не спрятать, не прогнать.

Надо жить – не надо вспоминать,
Чтобы больно не было опять…

Это было, было и прошло.

Что прошло, то вьюгой замело.
Оттого так пусто и светло.

Еще строки Раисы Блох:

Странно, что здесь в Париже,
Что мне в названье новом?
Грозная крепнет тишь
В сердце моем свинцовом…

Трогают строки? Тогда продолжим чтение:

И струится небо голубое,
Острова седые унося,
Чтоб нам жить в безоблачном покое,
Ни о чем у Бога не прося.

В Советском Союзе, в бывшей России поэты сочиняли бодрые, маршевые стихи, излучали невиданный оптимизм и были уверены в своем светлом будущем. Можно привести тысячи стихотворных строк. Приведу лишь то, что открыл случайно на страницах сборника «Лирика 20-х годов» (Москва, 1976). Из стихотворения Владимира Луговского «Утро республик»:

…Честное слово, кругом весна,
Мозг работает, тело годно, —
Шестнадцать часов для труда!
Восемь для сна!
Ноль – свободных!
Хочу позабыть свое имя и званье,
На номер, на литера, на кличку сменять.
Огромная жадность к существованью
На теплых руках поднимает меня…

Ну как? Иная тональность? Совершенно другое восприятие жизни. Какой контраст со строчками Раисы Блох:

Тихо кругом и сонно,
Что же в который раз
Сердце неугомонно
Страшный твердит рассказ.

Страшный, неумолимый,

Неодолимый бред,
Что все прошло уже мимо,
Что ничего уже нет.

Раиса Блох и ее коллеги-эмигранты никак не могли вылезти из прошлого, все были связаны по рукам и ногам воспоминаниями о покинутой родине. А Луговской и его советские коллеги-поэты были устремлены в будущее, под руководством коммунистической партии рвались к высотам коммунизма. И дорвались, конечно, но это не тема нашей книги.

Еще раз скажем: Раиса Блох погибла в фашистском концлагере в 44 года. А Владимир Луговской не очень намного пережил Блох, не дотянув буквально нескольких дней до 56 лет. Я никогда не занимался Луговским (не мой поэт!), а тут, как говорится, попал под руку. И я по своей природной любознательности тут же полез в справочники и досье. Знаменитая «Песня о ветре»:

Итак, начинается песня о ветре,
О ветре, обутом в солдатские гетры,
О гетрах, идущих дорогой войны,
О войнах, которым стихи не нужны…

Влез в стихи, и оказалось, что Луговской – не такой уж фанфарист и барабанщик режима. Он многослойный. В 1937 году его стихотворение «Жесткое пробуждение» в газете «Правда» было оценено как политически вредное». После разоблачения культа личности Сталина Луговской честно признавался:

…Ночью снятся мне звонки ночные,
О год тридцать седьмой, тридцать седьмой!
Кого? Друзей, товарищей моих,
Которых честно я клеймил позором.

Кого? Друзей! А для чего? Для света,

Который мне казался ясным.
И только свет трагедии открыл
Мне подлинную явь такого света…

И еще признание:

Мы о многом
в пустые литавры
стучали,
мы о многом
так трудно и долго молчали.