Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

Знаю, не убьет меня злодей,
Где-нибудь впотьмах подкарауля,
А во имя чьих-нибудь идей
Мне затылок проломает пуля.

И расправу учинят, и суд

Надо мной какие-нибудь дяди,
И не просто схватят и убьют,
А прикончат идеалов ради.

Еще буду в луже я лежать,

Камни придорожные обнюхав,
А уже наступит благодать —
Благорастворение воздухов.

Изобилье всех плодов земных,

Благоденствие и справедливость,
То, чему я, будучи в живых,
Помешал, отчаянно противясь.

И тогда по музам мой собрат,

Что о правде сокрушаться любит,
Вспомнит и про щепки, что летят,
Вспомнит и про лес, который рубят.

Елагин – один из тех, кто хлебнул лиха в короткий период жизни в лучезарной стране Советов:

Мой век! От стука
Ночного в дверь
Пошла наука
Больших потерь.

Мой век ущербный,

Мой век-недуг
Листал учебник
Колымских вьюг.

Мой век! Ты – школьник,

И твой диплом
Добыл ты в штольнях
Тупым кайлом.

Мой век! Экзамен

В полярный вуз
Ты сдал слезами
Российских муз…

Примечательно, что стихи Елагина отметил Бунин. В письме от 12 января 1949 года он писал: «Дорогой поэт, Вы очень талантливы, часто радовался, читая Ваши книжечки, Вашей смелости, находчивости…»

Мы далеки от трагичности:
Самая страшная бойня
Названа культом личности —
Скромно. Благопристойно.

Блекнут газетные вырезки.

Мертвые спят непробудно.
Только на сцене шекспировской
Кровь отмывается трудно.

Но не только сталинские времена обличал Елагин, он остро переживал судьбы всех русских поэтов, начиная с Пушкина:

Сколько тончайших оттенков!
Выбор отменный вполне:
Право на яму, на стенку,
Право на крюк на стене,
На приговор трибунала,
На эшафот, на тюрьму,
Право глядеть из подвала
Через решетки во тьму…
Право, как Блок, – задохнуться,
Как Пастернак, умереть,
Эти права нам даются
И сохраняются впредь…

В другом стихотворении «Стоит у дома букинист, – прохожий, в книги окунись!..» есть едкие строки о том, что следует почитать:

– Недавно издана опять
Для тех, кто незнаком с предметом,
Статья «Наука погибать»,
Или «Как сделаться поэтом».

– Берите! Невелик расход!

А приложенья не хотите ль?
«Самоубийство как исход».
Прекраснейший самоучитель…

Горьковатый юмор и тонкая ирония присущи творчеству Елагина. Кстати, себя он именовал как «вечно перемещенное лицо». Америка не стала для него своей, он ощущал ее чужой, хотя и не враждебной, как он добавлял. К западной массовой культуре относился с подозрением:

…Не надо уже Афродите
Рождаться из пены морской,
Не всплыть ей со дна мифологий,
И пена ее не родит,
Тут девка закинула ноги,
Тут кончился век афродит.
Я пальцами в такт барабаню
И в такт каблуками стучу,
Я тоже со всей этой дрянью
В какую-то яму лечу.

Да, поп-культура задавила нас всех, в Америке, в Европе, в России, а у нас особенно оголтело и вульгарно. Елагин предпочитал милое прошлое:

Гумилев и Волошин,
Вийон и Рабле,
Еще много хороших
Вещей на земле…

Единственные опоры человека (не хочу писать «скрепы») – память и искусство.