Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

В эмиграции Саша Черный много писал: помимо сатир и лирики – стихи для детей, «Дневник фокса Микки» – о своей любимой собачке, бытовые зарисовки («Парижские будни», «Из прованской тетради»), пейзажные зарисовки («Закат торжественный пылает над холмом / Безмолвною вечернею молитвой…»). В конце жизни Саша Черный продолжил некрасовскую тему и написал поэму «Кому в эмиграции жить хорошо». Печатал ее частями, начиная с 1931 года. Вот ее начало:

Однажды в мглу осеннюю,
Когда в Париже вывески
Грохочут на ветру,
Когда жаровни круглые
На перекрестках сумрачных
Чадят-дымят каштанами,
Алея сквозь глазки, —
В кавказском ресторанчике,
«Царь-пушка» по прозванию,
Сошлись за круглым столиком
Чернильные закройщики,
Три журналиста старые —
Козлов, Попов и Львов…
И после пятой рюмочки
Рассейско-рижской водочки
Вдруг выплыл из угла, —
Из-за карниза хмурого,
Из-за корявой вешалки,
Из сумеречной мглы —
На новый лад построенный,
Взъерошенный, непрошеный
Некрасовский вопрос:
Кому-де в эмиграции,
В цыганской пестрой нации
Живется хорошо?
Козлов сказал: «Наборщику»,
Попов решил: «Конторщику»,
А Львов, икнувши в бороду,
Отрезал: «Никому».
Опять прошлись по рюмочке
И осадили килькою,
Эстонской острой рыбкою,
Пшеничный полугар.
Козлов, катая шарики
Из мякиша парижского,
Вздохнул и проронил:
«А все-таки, друзья мои,
Ужели в эмиграции
Не сможем мы найти
Не то чтобы счастливого,
Но бодрого и цепкого
Живого земляка?..»

А концовка такая: уютнейшая Наденька гордится перед пришедшими гостями своим младенцем:

«Взгляните в люльку, дядюшка, —
Не Мишка ли мой тепленький,
Курносое сокровище,
Единственный, без примеси,
Счастливый эмигрант?»

Счастливый, потому что не знает своей судьбы и того, что ждет его в юные и взрослые годы. Счастливое неведенье – истинное счастье…

И что написать в заключение? Настоящая фамилия Саши Черного – Гликберг, что в переводе означает «счастливая гора». Ну а когда начался возрастной спуск с горы… Впрочем, об этом замечательно написал сам Саша Черный в стихотворении «Меланхолическое» в 1932 году, в год моего рождения. Грустно-меланхолические строки об ушедшей юности и о девушках – житомирских цирцеях:

…Живы ль нынче те Цирцеи?
Может быть, сегодня утром
У прилавка на базаре,
Покупая сноп сирени,
Наступил я им на туфли,
Но в изгнанье эмигрантском
Мы друг друга не узнали?..
Потому что только старка
С каждым годом всё душистей,
Всё забористей и крепче, —
А Цирцеи и поэты…
Вы видали куст сирени
В средних числах ноября?

На этом и опустим занавес в литературном «Балаганчике» Саши Черного. Повторим вслед за сатириком, что «жизнь суха, как жесть», и, вспоминая, мы немного расслабляемся и мягчеем. Спасибо, Александр Михайлович, гран мерси, Саша!..

И опять же не худо вспомнить афоризм Сенеки, который Саша Черный поставил эпиграфом к первому изданию своих сатир (СПб, 1910):

«Избежать всего нельзя, но можно презирать всё это».

Перефразируя древнее изречение, скажем: «Прочитали и облегчили душу»…

Аверченко: король смеха

Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881, Севастополь -1925, Прага). Писатель-юморист, драматург, театральный критик. И сразу напрашивается эпитет «блестящий».

А там, где кончается
звездочки точка,
месяц улыбается
и заверчен, как
будто на небе строчка
из Аверченко, —

писал Маяковский. И действительно, Аверченко умел завертеть строчку в юмористическом танце. Со словом Аверченко был на «ты». И это более чем удивительно, ибо за его спиной было всего лишь два класса гимназии. Но недостаток образования компенсировали природный ум и, конечно, талант.