Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

Множество острых его слов никогда не было напечатано, – в особенности после Второй мировой войны, когда вообще он нигде не печатался и еженедельный свой фельетон заменял письмами друзьям в Америку.

«…О том, что было пережито всеми нами, – писал он в августе 1945 года, – оставшимися по ту сторону добра и зла, можно написать 85 томов Брокгауза и Эфрона, но никто их читать не станет. Поразило меня только одно: равнодушие. При встрече разговор такой: “А что, ваша мебель в порядке? – А потом прибавляет: – А у меня, вы, вероятно, слышали, жена депортирована…” При этом неизбежное торопливое полу-всхлипывание, и через две минуты можно смело перейти на армянский анекдот и дороговизну жизни.

Вообще говоря, все хотят забыть о сожженных, как 30 лет назад хотели поскорее отбиться от польских беженцев, когда у Яра пели цыгане и Качалов декламировал Пера Гюнта… Не думайте, что я преувеличиваю, по существу это именно так.

Ибо для тех, кто уцелел, Бухенвальд и Аушвиц – это то же самое, что наводнение в Китае».

Позже, в другом письме:

«Вот и сейчас – аккордеон по радио изображает национальное творчество “Парлэ муа д’Амур ”, а кило мяса стоит около трех долларов, хлеб и свиньи не едят, угля ни-ни, а за фунт белой муки можно писать Полу Негри в молодости! Не удивлюсь, если зимой будут петь Бублички и Кирпичики в переводе на галльский язык» (Андрей Седых, «Далекие, близкие»).

Эмигрантский период творчества Дон-Аминадо оказался особенно плодотворным. Вышло несколько сборников стихов и прозы, в том числе «Дым без отечества» (1921), «Наша маленькая жизнь» (Париж, 1927). Всё, что писал Дон-Аминадо, было наполнено состраданием к «маленькому человеку», который попал в переломную эпоху, когда мир хрустнул и раскололся, «как маленький орех». И поэтому герой стихотворных и прозаических строк Дон-Аминадо, близкий самому автору, не верит ни в народ, ни в высокое искусство, тем более – в высоких вождей и лидеров.

По утверждению Святополка-Мирского, «самый главный из прославившихся уже в эмиграции писателей, самый любимый, истинный властитель дум зарубежной Руси – Дон-Аминадо… он стоит выше партийных и классовых перегородок и объединяет всё зарубежье на одной всем приемлемой платформе равного обывательства…»

Действительно, при чем тут партийные амбиции и склоки, мечты о спасении России, когда на карту поставлена судьба каждого человека и все вынуждены решать одну-единственную задачу в эмиграции – выжить. Выжить достойно, не впадая в нищету. Отсюда глубокий трагизм Дон-Аминадо и его понимание всей сложности жизни.

И другу-учителю хочется жизни
И веры в бодрящий, в живой идеал,
И ты в него так это с юмором брызни,
Чтоб он хоронил, но чтоб хохотал.

В одном из стихотворений о весне и новых надеждах Дон-Аминадо безрадостно обещает:

И под окном шарманка играет,
И кто-то нам на счастье погадает,
Которого не будет никогда.

И для русских эмигрантов, и для других, из иных стран. В Париж слетелись все: гении и лузеры, праведники и злодеи, простаки и мошенники, романтики и ловкачи, белые и черные, цветные и всякие, и все норовили урвать хотя бы маленькую частицу счастья. Дон-Аминадо в стихотворении «Монпарнас» дает блестящую сатирическую картинку ловцов удачи различного люда, попавшего в Париж:

…Поэты, бродяги, восточные принцы
В чалмах и тюрбанах, с осанкою гордой,
Какие-то типы, полуаргентинцы,
Полусутенеры с оливковой мордой.

И весь этот пестрый чужой муравейник

Сосал свое кофе, гудел, наслаждался,
И только гарсон, приносивший кофейник,
Какой-то улыбкой кривой улыбался —

Затем, что, изведавши всех философий,

Давно для себя не считал он проблемой
Ни то, что они принимали за кофий,
Ни то, что они называли богемой.

Слишком интернациональный коллаж типов? А вот другой вариант Дон-Аминадо, чисто русский, на подкладке «небось» и «авось» под названием «Жили-были»: