Отец Феона. Тайна псалтыри

Князь Щенятев согласно кивнул головой и поманил рукой стоящего рядом казачьего десятника, но прежде, чем дать распоряжение, обернулся и ещё раз бросил взгляд на провал. Непоседливый Петька стоял на деревянной балке, висящей над пропастью и беспечно раскачивался на ней, с любопытством глядя вниз.

– А ну поганец, пошёл вон оттуда! – заорал не на шутку испуганный князь, грозя сыну увесистым кулаком.

– Да чего такого, тятенька? Тут же безопасно. Балка плитой придавлена. Пятерым не сдвинуть. – ответил удивлённый Петька, продолжая раскачиваться на старом гнилом брусе.

– Я тебе вожжами по дристалищу сейчас объясню, где тут безопасно. А ну живо слезай оттуда – рассердился отец.

– Изволь батюшка, уже иду… – поспешил успокоить отца бесстрашный мальчишка, разворачиваясь, чтобы идти обратно.

В этот момент балка, казалось крепко зажатая между двумя плитами, неожиданно просела и развернулась в сторону. Не удержавшись на бревне, Петька сорвался вниз и с диким криком полетел в провал. Следом одна из плит с грохотом сошла со своего места и соскользнув по стене провала наглухо закупорила щель, подняв при этом большое облако из пыли, штукатурки и мелкого щебня. Пыль стелясь как туман клубами распространялась по всем закоулкам монастырского двора медленно оседая на изрытую землю и развороченные стены. Наступившую вслед за новым обвалом гнетущую тишину взорвал отчаянный вопль князя Щенятева:

– Петька-а-а, паскудник… убью!

Петька открыл глаза и не увидел ничего. Кромешный мрак. От наполнявшей воздух пыли было тяжело дышать. Страшно саднил лоб и болело правое колено. Приподнявшись на локтях, парень вытащил из-под себя кусок битого кирпича, больно врезавшийся в спину, прокашлялся и закричал, задрав голову вверх.

– Эй, кто-нибудь, я здесь! На помощь! Спасите!

Прислушался. Тишина. Только давящий звон в ушах и негромкое шуршание со всех сторон, от которого у парня всё похолодело внутри. От страха хотелось плакать, бежать сломя голову прочь из этого места. Но бежать было некуда. Оставалось надеяться на тех, кто остался наверху.

– Батюшка! Данила! Вытащите меня отсюда!

Словно вняв его мольбам с верху послышались приглушённые толстыми стенами голоса, раздался шум падающей осыпи и в лицо ударил яркий солнечный лучик.

– Сынок, это ты? – послышался сверху взволнованный голос князя.

– Я батюшка!

– Цел?

– Цел, только ногу крепко ушиб. Кажется, кровь течёт.

– Сиди, не двигайся – приказал отец – Мы тебя вытащим. Ты главное не шевелись, а то неровен час ещё чего обвалится. Тут всё давно истлело в труху, одно гнильё кругом. Подожди немного мы скоро.

Видимо отец отошёл. Голос его стал глуше. Слышно было как он распекает и подгоняет работников, расчищавших завал. Успокоенный, немного пришедший в себя Петька поудобней устроился на куче битого кирпича и достал из кожаной калиты, висящей на поясе голландский шпанхан, обменянный по случаю на старый татарский саадак у Афоньки, сына воеводы Терентия Забелы. У мушкетного замка был обломан курковый винт, но этот недостаток не мешал ему исправно работать. Ударяя кремнём об огниво Петька высек яркий сноп искр, разлетевшихся как потешные огни в ночном небе на мгновенье осветив мрачные стены подземного каземата. Сколь не скоротечна была вспышка света, но мальчик успел заметить, что сидел он на небольшой куче каменного крошева и строительного мусора, осыпавшегося то ли со стены – то ли с большой колонны, подпиравшей свод подземелья. Ещё и ещё раз высекая искры из кремнёвого замка он смог рассмотреть каменную нишу и человеческий скелет, прикованный к стене ржавой цепью. Покрытый пылью череп казалось внимательно следил за мальчиком, пугая его бездонной глубиной своих пустых глазниц. Суеверный и впечатлительный как все дети, Петька уронил шпанхан на землю, зажмурил глаза и зачастил громкой скороговоркой, судорожно глотая слова и осеняя себя крестным знаменем:

Матушка, брошенная изба,

Нет у тебя хозяев,

Но есть у тебя четыре угла.

На тех углах есть стена без единого окна.

Как нет окна на стене,

Так чтобы не было и проклятья на мне.

Ключ, замок, язык. Аминь.

Аминь. Аминь.

Сверху с лёгким шуршанием посыпалась порохня из мелкой гальки, песка и извести. Лучик света расширился до размеров церковного пилона и в образовавшуюся дыру в потолке, через которую уже можно было наблюдать голубое небо, просунулась патлатая голова Данилы Загрязского.

– Петька, ты чего надрываешься, как диакон на амвоне ? Чего там у тебя?

– Тут покойник в оковах! – неловко переступая с ноги на ногу ответил Петька, указывая на скелет в нише стены.

– Старый?

– Кто?

– Покойник твой?

– Чего он мой? Старый конечно. Костяк один. Даже рухляди на осталось.

– Ну и чего тогда вопишь? Не укусит чай? Мертвяком хоть забор подпирай, всё нипочём.

Пристав исчез в проёме, но через мгновение опять появился и ободряюще произнёс:

– Потерпи малость. Мы сейчас плиту сковырнём и проход очистим.