Отец и сын, или Мир без границ

Юридические факультеты – это «надстройка над базисом»: туда принимают после того, как завершено высшее образование. Почти безразлично, чем подающий на юридический факультет занимался (хотя какая-то связь с намеченной деятельностью, видимо, желательна): главное, чтобы человек там преуспел, то есть получил хорошие отметки, заслужил хвалебные рекомендации (ну и конечно, блестяще сдал жуткий тест).

Решив, что Женя в будущем станет адвокатом, мы легко договорились о выборе специальности: пусть, было решено, он занимается эфемерным предметом, именуемым «международные отношения» (там языки, история, политика, какие-то обязательные предметы – все в пределах Жениных возможностей). Но Америка – кастовая страна. На хорошую («престижную», высокооплачиваемую) работу берут после «престижных» университетов. Из них (Гарвард и прочие) мы и начали раскладывать пасьянс. Таких набралось около десяти. Следует добавить, что желанным кандидатам университеты дают хорошую, иногда просто замечательную стипендию (почти освобождают от всех расходов), но на карту была поставлена Женина судьба, и мы были готовы почти буквально сесть на хлеб и воду.

Как и следовало ожидать, стандартизированный тест, ради которого Женя ходил в специальную школу, он сдал неважно. С таким результатом, не очень высоким местом в классе и поэтому не слишком впечатляющим средним можно было рассчитывать только на хвалу в характеристиках, языки, явный рост в конце и международную ауру (Франция, Испания). Против всякого ожидания Женю приняли в «сверхпрестижный» Пенсильванский университет в Филадельфии, ради которого мы отвергли сказочную стипендию Бостонского университета (не путать с Гарвардом, куда его не взяли – на мой взгляд, к счастью). Четыре года в Филадельфии стали лучшими в Жениной жизни, и все, кого мы знали, о Пенсильванском университете отзывались с любовью.

Самый последний месяц последнего класса убивается в школе на «выпускной проект», занятие во всех смыслах бесполезное и к тому же хлопотливое, так как школа местами не обеспечивает: найди что-нибудь сам и примени свои способности (в идеале спаси человечество). Все тот же самый хоккейный миллионер порекомендовал Женю в местную адвокатскую фирму, в международный отдел по связям с СССР и Восточной Европой. Надев пиджак и галстук, наш выпускник каждое утро ездил на автобусе в центр. Шеф никакой работы ему не придумал, и Женю спровадили в библиотеку, где он очень подружился с сотрудниками и где занимался то систематизацией списков клиентов, то сверкой названий – словом, чепухой. Один раз его взяли в юридическую библиотеку университета, где надо было просмотреть какие-то советские законы; всё, конечно, сумели бы сделать и без него. Он пришел в восторг от сводов законов девятнадцатого века.

В этом вопиющем безделье, окруженный людьми, получавшими безумные деньги за часовую консультацию, он расцвел. Ликвидировались предприятия, и в фирму приносили остатки поминального пиршества, устраивались «дни с пирожками» и прочее. Он даже надеялся, что шеф пригласит его на дневной перекус, но было бы смешно думать, что заведующий отделом обратит внимание на мальчика и потратит на него бесплатный час. Зато ему написали ослепительную характеристику и пожелали, чтобы он в будущем стал библиотекарем. В общем, Женя всем понравился. Он и в самом деле был тогда за пределами школы и дома обаятелен и мил. Из фирмы он ушел уверенный, что жизнь адвоката – это большие деньги, приятные разговоры и поминки по обанкротившимся бизнесам.

После того, что соответствует в Америке выпускному вечеру, было большое собрание, на котором особо отличившимся выдавали награды. Наградили всех, кто проявил себя хотя бы в чем-нибудь. Женя, как я и предсказывал, был отмечен за успехи в языках. Речь («хвалебное слово») написала очень ценившая его учительница испанского, и была эта речь замечательной. Когда зачитали место, в котором говорилось, что в Мадриде Женя переводил с древнегреческого на испанский, по рядам прошел шелест изумленного восхищения. Как выразился потом один из его товарищей, не хватало только, чтобы Женя воспарил на облаке.

Конечно, по этой части и надо было бы ему пойти, а не зарывать талант в землю, но с языками, если их не преподавать, нечего делать, тем более что читать Женя не любил и за границей жить не собирался. Когда-то, в кембриджские времена, он мечтал о карьере переводчика в ООН, но где мы и где ООН? И что в ООН хорошего? Будучи студентом, Женя немного учил людей языкам и оказался способным преподавателем. Переводил он, в том числе и синхронно, тоже необычайно хорошо и получил соответствующие рекомендации своих «работодателей», но и для этих его способностей не нашлось бы достойного применения.