Отец и сын, или Мир без границ

Кроме реального, но полумифического Антоши, были и другие смутные фигуры вроде Светы на Велосипеде и Женщины в Желтых Штанах, которых мы однажды видели, а потом искали все лето, но не нашли (пришлось довольствоваться девочкой в оранжевых колготках). Но главный миф того лета – Голубой «Запорожец». Он должен был явиться то ли из снежной дали, то ли еще из какого-то прекрасного далека; из него выйдет шофер и скажет: «Женя, залезай!» Женя вскарабкается на сиденье, схватится за руль и начнет жать на гудок: «Ту-ту, ту-ту!» Машина тронется, и вместе с ней тронутся сиденье, фары и габаритные огни, а также все те части, названия которых он знал по-английски. И мы поедем домой в город. А в городе много машин и грузовиков. Женя мог слушать этот рассказ в любую минуту. Он приседал, визжал, за пять минут пробегал всю дорогу через лес, забыв об усталости, хохотал и дико кричал: «Ту-ту!» (конечно, по-английски).

Однажды, когда мы топали по шоссе третий или четвертый из наших шести километров (шесть утром и шесть вечером), притормозили «Жигули» и молодой водитель любезно спросил: «Подвезти вас?» – и мы (к моему сожалению) проехали часть пути. Еще до того нам встретился возница на лошади и тоже прокатил нас (не каждый день городской ребенок видит лошадь). А через два дня после встречи с «Жигулями» по бетонке промчался, как виденье, как всадник сна из «Снежной королевы», ослепительный голубой «Запорожец». «Смотри, – закричал я. – Это он!» И Женя долго не мог успокоиться. Дома дедушка поинтересовался, имея в виду «Жигули»:

– А молодой был шофер или старый?

– Молодой.

– И сколько ему было лет?

– Два года и три месяца, – ответил Женя, точно назвав свой возраст в момент этих сказочных событий.

Возвращаясь домой через темный лес (дело было в сентябре, сумерки наступали рано), мы обсуждали, что мы возьмем с собой, когда за нами приедет Голубой «Запорожец». У Жени вспыхивали глаза, и мы вприпрыжку за полчаса пробегали теперь уже два километра. Доходя до точки кипения, он выкрикивал самые разнообразные предметы. Мы брали всё и всех: десять мотоциклов, гараж вместе с машинами, всех знакомых собак и кошек, всех родных и знакомых и всю еду. О каждом предмете, включая карету скорой помощи, он кричал: «Посадим его в наш Голубой „Запорожец“ около окна». Бывали и добавления: «Пусть смотрит в окно и видит другие кареты скорой помощи». Очень часто делалась поправка: «Мы забыли взять продавщицу из ларька!» Наш «Запорожец» разросся до исполинских размеров; он слился с земным шаром. Мое описание – ничто. Надо было видеть это воодушевление, этот лихорадочный блеск глаз, этот счастливый смех. Сгущенная страсть, извержение вулкана, оргазм. Что по сравнению с ними гоголевская кибитка с ее незадачливым седоком!

Игра в Голубой «Запорожец» продолжалась недели две и иссякла. Женя уже без того энтузиазма просил: «Расскажи мне о Голубом „Запорожце“» или «Давай поговорим о Голубом „Запорожце“». Но мы всех забрали и никого не оставили дома. Выкрикивать: «Мы забыли маму», – и тому подобное потеряло смысл. Какое-то время мы продолжали догорать, но от былого пожара осталась на память лишь кучка пепла, хотя мы довольно долго верили, что та машина вернется.

Детские книги завалили нашу шестнадцатиметровую комнату с пола до потолка: народные сказки, Чуковский, Маршак – привычный набор. Не совсем безнадежно обстояли дела и с английским чтением. Видимо, на экспорт и для туристов в СССР переводилась та же классика: стихи и всякие волки-лисы-зайчики. По крайней мере, в Ленинграде это хозяйство продавалось свободно и стоило копейки; цветные иллюстрации брались из русских изданий. Кое-что в переводе звучало топорно, но, например, «Мойдодыра» и «Доктора Айболита» вполне можно было читать. Многое я перевел сам; особенно памятен мне «Усатый-полосатый». Такого же рода книжки – с восточным уклоном – издавались в Китае, и знакомые осчастливили нас ворохом этой литературы. В собственном шкафу я обнаружил подаренный мне когда-то сборник сказок народов мира, неплохой томик чешского производства. Там, кроме «Колобка», обнаружилась «Репка».

Эта «Репка» пользовалась у Жени большим успехом по утрам, так как возобновились сказки между пробуждением и завтраком («Спи немедленно» подействовало ненадолго). Репку в конце концов вытягивали, но сначала излагались общие сведения по ботанике: какой был у старика огород, как прорастают семена, где съедобны вершки, а где корешки.

В борьбу за урожай вступали все имевшиеся в наличии звери во главе с красным львом. Странные взаимоотношения собак, кошек и мышей исследовались более серьезно, чем остальные перипетии. Ближе к восьми часам (приходу дедушки с тремя мисочками) репку привозили домой, мыли, чистили, нарезали, варили и съедали на первое и второе – этот акт и служил терпеливо ожидавшейся кульминацией эпопеи; он сопровождался одобрительным гулом: хоть и не сам съел, а все-таки приятно. Те, кто беспокоился, что мой сын повзрослеет и станет «настоящим мужчиной» без английского варианта этой сказки, ошиблись.