Отец лучшей подруги

Я в восторге от всего, что он делал со мной в том номере отеля, ведь остальные мужчины ему и в подметки не годятся. Рассказать, как рада, что мне достался такой учитель, как он. И что я хочу продолжать открывать свои грани чувственности, но только вместе с ним.

Воображаемые фразы, когда я пытаюсь их озвучить, не выходят такими же изящными. Платон в ответ только усмехается, в последний раз окидывает меня взглядом на постели, где я, как мне кажется, лежу в очень соблазнительной позе, и уходит.

Опять уходит, оставляя меня одну.

Меня качает на волнах разочарования, обиды и жалости. Не знаю, сколько времени проходит, пока я ворочаюсь в постели, пытаясь все-таки уснуть, но потом мои глаза окончательно распахиваются.

С трудом, но все-таки встаю.

Я так не могу. Он где-то рядом. Я чувствую.

Выхожу в темный коридор, и его спальню вижу сразу, дверь едва прикрыта. Если бы он не ждал меня в гости, то закрыл бы ее полностью, верно?

Крадусь тихо, как кошка на охоте. Широкая подтянутая спина Платона белеет на темных простынях.

Спит или только делает вид, что спит?

Поднимаю прохладный шелк и юркаю к нему. На мне ничего нет. Футболку я сняла еще в спальне, когда вертелась в постели. Платон всеми силами пытался ее натянуть на меня, но я говорила, что не хочу и что мне жарко.

Но без него оказалось холодно.

А теперь хорошо.

Кожа к коже. Рядом. Вместе.

Столько лет я мечтала дышать его воздухом, спать в одной с ним постели и просто быть рядом. И моя мечта исполнилась.

Сандаловый аромат, пропитавший его постельное белье, баюкает меня, и я наконец-то засыпаю.

Ночь, впрочем, длится недолго. Назойливый трезвон будильника прерывает мои фантазии о том, как будут звать нашего третьего с Платоном сына.

Тянусь к телефону, чтобы вырубить противный писк, который так близко ко мне, прямо под ухом, и в это же время еще одна рука тянется в ту же сторону. Но вместо будильника сжимает мою голую грудь.

Вырубив будильник, я с наслаждением возвращаюсь обратно к томительному сну, в котором уж точно не дам Платону спуску.

Его рука как раз скользит по моей груди, сжимая чувствительные соски. И я выгибаюсь к нему навстречу, чувствую бедром его твердое и горячее желание. На нас нет одежды и хорошо, не надо тратить время на раздевание.

Видимо, Платон тоже так решил. Вторая его рука уже у меня между ног. Сейчас он наконец-то доведет дело до конца, которое начал еще вчера.

Развожу для него бедра, приподнимая поясницу. Он ласкает меня с нужным и правильным напором, и я извиваюсь, ищу его губы, но в итоге впиваюсь зубами в плечо. Стоны так и рвутся наружу.

Еще чуть-чуть.

Еще немного.

Проклятый будильник снова орет.

Похоже, я его не выключила, а только переставила.

Мои глаза распахиваются с твердым намерением его все-таки выключить и досмотреть такой приятный сон, но я вижу на потолке над собой светильник, которого никогда не было в моей казарме.

Или на съемной квартире в Израиле.

Я его вообще никогда не видела.

Как и всю обстановку в этой комнате.

Пожалуй, единственный, кого я хорошо узнаю, это Платон. И судя по его ошарашенному виду, на этот раз он меня тоже узнал сразу.

Он упирается на локоть второй руки, тогда как другая его рука… Действительно находится между моих ног. Это не было сном.

Я в его постели.

Голая.

— Лея? — хрипло уточняет Платон таким тоном, словно не уверен в моем имени. — Ты настоящая?

— Я думала, это сон.

— Я тоже.

— Пап! Ты в порядке? У тебя будильник звенит, слышишь?

— Все хорошо, Юль!

Трель будильника наконец-то стихает.

Я лежу, ни жива, ни мертва. Платон рушится обратно в постель, слева от меня и закрывает лицо руками.

— Я лава, — тянет он с усмешкой, явно подражая моим интонациям, — горячая и огнедышащая!... Как ты сюда-то попала, лава? Я ж тебе зубы помог почистить, раздел, а потом спать уложил.

Калейдоскоп событий прокручивается перед глазами, и по ощущениям я краснею вся. От корней волос до кончиков пальцев на ногах.

— Я была так пьяна, что ты раздел меня сам? — едва слышно спрашиваю.

— И потом я даже ушел, — гордо отвечает он. — Хотя ты очень просила меня остаться. Я вот только не понимаю, здесь-то ты как потом очутилась?

— А я не смогла без тебя заснуть… И пришла.

— И даже футболку, которую я на тебя с таким трудом натянул, смотрю, сняла. Так и запишем. Пришла, значит, сама среди ночи, голая и воспользовалась моей беспомощностью.

Матрас прогибается, и Платон садится.

Не хочу этого делать, но мои глаза сами косят в его сторону.

Спит он, значит, голым.

Еще один факт из жизни отца моей подруги, который я предпочла бы не знать.

По телу пробегает волна спазма, сосредотачиваясь внизу живота. Происходящее сном не было, и сейчас мои бедра легко подрагивают, требуя закончить начатое. Но вместо этого я натягиваю одеяло до самого подбородка и думаю, что остаться в Израиле навсегда будет самым лучшим решением.

Оставаясь ко мне спиной, Платон встает с кровати и открывает створку шкафа. Завороженно гляжу на его ягодицы.

— Ты занимаешься только плаванием, Платон?

Бросает беглый взгляд через плечо.

— Да, а что?