Отец лучшей подруги

— Видела, — кивает та. — Она поговорила по телефону и уже собиралась вернуться в зал. Но тогда ей снова позвонили.

Снова? После Кости Юле звонил кто-то еще?

Гудки в трубке обрываются, но Юля не отвечает. Бросаю быстрый взгляд на экран, что Юля подняла трубку. Да, звонок идет…

— Юля! Юля, ты где?

— Лея… —- всхлипывает она.

У меня душа уходит в пятки.

— Юля, почему ты плачешь? Где ты? Что с тобой?

— Здесь, в туалете… Лея, как он мог так со мной поступить?

Не разбирая дороги, мчу обратно на танцпол, оттуда под арку в сторону уборных.

— Кто? Ты о ком, Юля? Что происходит?

Ныряю в уборную. Две подружки увлеченно трындят возле зеркал, шумит льющаяся вода, хлопают дверцы…

В одной из закрытых кабинок я различаю рыдание.

— Юля, — стучу, — открой, это я.

Секунда, пока она распахивает дверцу, кажется вечной. Я успеваю перебрать все варианты от Якова, который убедил Юлю в изменах Кости, до какого-нибудь доброжелателя, подосланного Оксаной, которая отвлекала меня, пока тот рассказывал Юле про меня и Платона.

— Лея… — всхлипывает Юля.

Ее тушь безнадежно потекла, а лицо покрыто красными пятнами.

Слова о том, что мне очень жаль, что я ее так подвела, застревают в горле, когда Юля бросается мне на шею.

Она не стала бы обнимать меня, знай она всю правду. Тогда из-за чего она плачет?

— Что случилось, Лю? — глажу ее по волосам. — Расскажи мне.

— Папа, — всхлипывает она, набирая полные легкие. — Папа…

Меня пробирает до костей, как если бы я с головой рухнула в прорубь. А если с Платоном что-то случилось в Москве? А если сердце? Я же этого не переживу!…

— Папа, меня обманул! — выдыхает она.

— О боже, — выдаю первое, что приходит на ум, и сгибаюсь пополам. — Боже мой! Так тебе не звонили из московского морга? У него не было инфаркта? Платон жив?

Похоже, слишком много потрясений для одного вечера. Моя нервная система дала сбой. Руки дрожат от выброса адреналина, а голова кружится.

— Лея, — от неожиданности на лице Юли даже высыхают слезы. — С  моим отцом все в порядке.

— Ладно… Но кто тебе звонил? Почему ты говоришь, что Платон тебя обманул?

Юля уже взяла себя в руки. Подойдя к умывальникам, она смывает черные подтеки туши, а после ловит мой взгляд в зеркале.

На ее лице еще остались красные пятна, но во взгляде больше нет слез. Только ядовитая зелень, какая бывала в глазах у Платона в моменты чистейшей безграничной ярости.

— Поехали к нам, Лея, — говорит она. — Я расскажу, пока буду собирать вещи.

Глава 33

Когда во вторник вечером захожу в квартиру, то первым делом спотыкаюсь о выставленные чемоданы. Причину их появления я уже знаю. Лея позвонила около полуночи понедельника.

Прилететь раньше я никак не мог.

В квартире непривычно тихо.

Раньше меня встречали голоса Егора, Юли или Кости, я привык даже к тому, что мимо меня пролетала, не поднимая глаз Лея. Но теперь меня больше никто не встречает, так что и я захожу в квартиру, не разуваясь и не сбрасывая верхнюю одежду.

Юля сидит на кухне, пока Костя катит в прихожую еще один чемодан.

Гронский бросает на меня полный осуждения взгляд и качает головой. Но мнение зятя меня интересует куда меньше, чем собственная дочь.

Я ждал свинью от Оксаны, и совсем не учел… Виолетты.

Дизайнершу подгоняли установленные мною же сроки, о которых я и думать забыл. Работа съедала все мое время, так что звонки Виолетты, находясь в Москве, я сбрасывал.

Вот она ничего умнее и не придумала, как набрать мою дочь, чтобы спросить, можно ли розовый балдахин в ее комнате заменить на фиолетовый? Даже такие пустяковые вопросы она не могла решать без одобрения заказчика, который подписал дизайн.

Просто Виолетта не знала, что я подделал Юлину подпись.

И что я за все время, что шла стойка, так и не рассказал дочери о доме в пригороде.

А может, догадывалась, и ей просто надоело терпеть мои заскоки. Уже не узнаю, Виолетту уволили после того злополучного звонка.

— Юль… Посмотри на меня.

Она поднимает лицо, как я и просил.

Я ожидал увидеть слезы, истерику, что угодно. Только не лишенное всякого выражения лицо и сжатые в ровную линию губы.

— Как ты мог так поступить, папа?

Лучше бы она закатила истерику. Плакала навзрыд, била посуду или хлопала дверьми, как раньше, убегая к себе в комнату. Только бы не слышать ее спокойный, бесцветный голос.

— Я не сильна в строительстве, но, кажется, дома не появляются на участке за один вечер. Мы не в сказке и даже всех твоих денег и связей недостаточно для того, чтобы возвести дом в настолько сжатые сроки. Так?

— Да.

— И за все эти дни, что он строился, ты ни разу не счел нужным узнать у меня, а как я вообще отнесусь к переезду? Как так можно, папа?

О, это еще не все. Еще я сплю с твоей лучшей подругой. Наверное уже можно говорить в лоб, раз ты все равно съезжаешь.

— Юля, дом еще не достроен. Необязательно въезжать туда прямо сейчас. Я рад, что ты снова вернулась в театр, но теперь ты должна думать не только о себе, но и о своем сыне. Егору будет лучше жить рядом с лесом. Там чистый воздух, большая территория. Там даже горки есть.