Отголоски тишины

– Странное дело! Неужто нам на них ровняться? Наша вера единственно правильная!

– Так-то оно так. Но епископ наш человек мудрый и дальновидный, уверен, у него есть причины для подобного рода высказываний. Говорил, все беды от женщин… Пожалуй, достаточно отвлеченных разговоров. Это не та тема, на которую нам с тобой рассуждать. На то есть умы, лучше наших. Я ведь тебя по делу разыскивал. Идем, надо письмо составить архимандриту Оресту. Заодно и мне покажешь, что за премудрость такая вся эта тайнопись!

Монотонная и плавная монастырская жизнь. Вся суета, вся спешка осталась там, за высокой стеной. Именно за стеной. Я уже начал забывать, что между мной и моей привычной жизнью не только высокий забор, а еще и пропасть времени. Да и какая разница, что тогда, что сейчас? В чем отличие? Разве только мобильного телефона нет, а еще пульта в комплекте с телевизором. На мой взгляд, плюсов в этом гораздо больше чем минусов.

Весь почет, который прочил мне дед Петро в день прибытия, свелся к ежедневной аудиенции в кабинете отца-настоятеля, ведению документации монастыря, и (мое любимое занятие, вот почему я не разведчик!) составлению зашифрованных посланий. Помимо этого я исполнял и множество других возложенных на меня послушаний. Простых и понятных. Занимался уборкой, помогал на кухне, а с приходом тепла работал на полях. Тем временем игумен Феофан выхлопотал для меня разрешение остаться в Свято-Васильевском монастыре. Сам я не возражал, хотя будучи послушником, вполне мог иметь свое мнение. Не представляю, как к этому отнесся отец Орест, ведь я даже не знаю кто это. Нет-нет, да и проскакивали странные мысли: «Вот любопытно, если бы он к нам приехал, что бы он сказал, увидев меня? Любопытно, я похож на того послушника Ивана, которого он отправил в долгий зимний поход? А может, не просто похож, может он это и вправду я?».

Подходила средина осени. Да, без малого год прошел с той поры, как я, в самом буквальном смысле, свалился в Свято-Васильевский монастырь. Как-то само собой возникло желание, созрело решение, я понял, что готов и начал готовиться к постригу. В день, который настоятель назвал самым главным в моей жизни, а я искренне с ним согласился, собрались все братья. В связи с таким торжественным событием игумен надел свою праздничную черную мантию со скрижалями. Братья тоже, хотя их повседневная одежда мало чем отличалась от праздничной, выглядели нарядно-торжественными.

Почему-то я разволновался. Наверняка так оно и должно было быть. Что ни говори, не каждый день тебя постригают в монахи! Я же так разнервничался, что напрочь забыл весь ритуал. Кажется, все предельно просто: трижды игумен приказывает подать ножницы и трижды их отвергает, проверяет насколько сильно мое стремление. Как сейчас вижу, вот первый раз подаю ему их, он отводит мою руку, тут я и растерялся, смотрю на него, расстроено, если не обижено. Только взгляд перевожу с ножниц на настоятеля, затем обратно. Хорошо хоть брат Михаил, старейший в монастыре приблизился и прошептал:

– Подавай еще раз, все так и должно быть!

Только за третьим разом, как и полагалось по традиции, скорее согласно ритуалу, убедившись в непоколебимости моего решения, игумен принял ножницы, поднял их над головой, будто показывая окружающим, накрест выстриг мне волосы, приговаривая:

– Во имя отца и сына, и Святого духа. Нарекаю тебя братом Иоанном, на знак полнейшего отречения от жизни мирской для служения Господу нашему…

Он еще долго что-то вдохновенно говорил, но, сознаюсь, я его уже не слушал. Я внимательно следил за братом Михаилом, который извлекал из сундука хитон, мантию, рясу да пояс. Казалось такая нехитрая монашеская одежда, а какие хитроумные названия ей придумали! Не один день прошел, пока я запомнил, что да как называется. Но это было потом. Тогда же меня одели, отец Феофан еще раз перекрестил, дал коснуться губами большого креста и с тем стал я самым настоящим монахом.

А время все продолжало свой стремительный полет. Приближалась памятная дата. Еще несколько недель и исполнится ровно год, первая годовщина моего пребывания в монастыре. Подходила к концу осень, с каждым днем погода становилась хуже. Чуть не каждый день сильные и по-настоящему холодные дожди вымывали и без того чистый монастырский двор. С каждым днем все сильнее хотелось, чтобы поскорей наступила зима…

Глава двадцать девятая

– Случилось, случилось! Да еще и такое случилось! – дед Петро махнул рукой и снова приложился к бутылке…

Да, каюсь, я не должен был так поступать. Не имел никакого права. Морального. Неправильно это, как минимум, нечестно. Но, увы, другого выхода не было. Я должен был узнать, что произошло, выяснить любыми доступными средствами! Потому, вместо того чтобы как обычно после вечерни идти в отведенную мне келью и ложиться спать, я пробрался в каморку привратника. Пробрался не просто так, а с одной единственной целью – разобраться во всем.