Отголоски тишины

Спустя всего несколько минут я стоял перед настоятелем. Стоял, вертел головой и удивлялся. Прежде всего, ему самому. Ему и его возрасту. Странно, но он выглядел всего-то лет на пять старше меня, пожалуй, слишком молод для столь ответственной должности. Но это было далеко не единственное «слишком». Чуть выше меня ростом, при этом он был невероятно худым, этого не могли скрыть даже весьма просторные одежды монаха. Его худобу венчала большая голова. Опять-таки слишком большая. Она казалась особенно большой из-за просто-таки творческого беспорядка на ней. Слишком длинные волосы выглядели растрепанными и живописно торчали в разные стороны. К тому же светлые они, отчего вся эта картинка сразу навеяла мысли об одуванчике, вызвала предательскую улыбку и тут же потребовала ее спрятать.

Так же как сам настоятель, удивляла и его келья, скорее, кабинет. Он мало напоминал лишенное излишеств пристанище монаха, скорее это была лаборатория ученого, причем ученого с неимоверно широкой сферой интересов…

Помню, вошел в кабинет-келью-лабораторию. Вошел и сразу же остановился. Первое что бросалось в глаза – книги. Они были везде. На высоких до самого потолка стеллажах, поставленных вдоль боковых стен, на столе, на стульях, несколько даже на полу. Одна лежала просто у меня под ногами (собственно, поэтому я и замер, остановился, чтобы не наступить). Многие из тех книжек, что не стояли на полках, лежали открытыми в самых разных местах помещения, большинство с вложенными яркими закладками, не иначе как настоятель развлекается тем, что одновременно читает множество книг, перебегая от одной к другой. Вот бы как-то подсмотреть, наверняка это занимательное зрелище!

У единственной стены свободной от книжных полок, той, в которой имелось узкое и высокое окошко, по обе стороны от окна расположились два закрытых мутными стеклами шкафа. Сквозь полупрозрачные двери можно было разглядеть множество пробирок, колб, банок бутылок, емкостей замысловатых форм, заполненных всевозможными веществами, всех мыслимых расцветок. Левее шкафов, в дальнем углу, стоял небольшой металлический столик. Я лишь успел заметить отблеск какой-то стеклянно-металлической конструкции на нем, как настоятель быстро набросил на него черную материю. Заметив, что я стал свидетелем его маневра, он улыбнулся, сначала виновато, слегка натянуто, затем чуточку шире, почти искренне, еще шире, еще искреннее. Когда же улыбка достигла пика яркости, он протянул руку и направился ко мне:

– Прошу прощения за беспорядок, я именно сегодня намерился навести порядок во всем этом хозяйстве. Погода, знаешь ли, не благоприятствует никаким более занятиям, – он обвел рукой книжные полки. – И все это… одну минутку!

Он убрал стопку книг со стула, не найдя куда ее определить, бросил на пол, протер сиденье рукавом.

– Вот, присаживайся!

Я подумал, что сидеть послушнику в присутствии настоятеля это не совсем правильно, субординация, какая ни есть должна быть, потому подождал, пока отец Феофан освободит еще один стульчик для себя, сядет и уже после присел сам.

– Вчера весь день такая метелица была, даже во двор не выходили, я почти собрался, а теперь… уже и сегодня… – извинительным тоном продолжил он. – Но ведь не это неважно, правда? Важно то, что ты, несмотря на столь неблагоприятную зиму, прибыл! Словом, рад приветствовать в нашей обители. Отец Орест, меня уже давно уведомил, правда, ожидали мы тебя еще три дня назад, но ничего не поделать, прихоти погоды. Он что-то наказывал передать?

Я отдал письмо, он быстро пробежал глазами текст и кивнул:

– Узнаю отца Ореста. Он всегда отличался лаконичностью и четкостью мысли. Всего несколько предложений, но все со смыслом. Ну что, ты пока располагайся, братья покажут твою келью, ты ведь к нам надолго, еще не раз увидимся. Словом, добро пожаловать!

– У меня тут приключение случилось неприятное, – сказал я и поведал подсказанную дедом Петром историю про разбойников.

Настоятель грустно покачал головой.

– Знаю, знаю, места у нас, прямо сказать, дикие. Мало кто из путешественников, кто странствовал нашими землями, может похвастаться тем, что избежал знакомства с разбойниками. Но, увы, тут мы бессильны. Окраина! Разный народ бежит в эти земли, с разными намерениями, от разной жизни. Правда, нас пока не трогают. Думаю, боятся гнева, не знаю только гнева божьего или гнева человеческого. А с твоей проблемой поможем. Тулуп тебе найдем, да и валенки подыщем, а коли еще чего пропало, так не взыщи, тут ничего поделать, придется просто смириться…

Так началось служение мое в монастыре святого Василия. Со снега, с приключения и, увы, со лжи. Пусть ложь и не ради выгоды, а исключительно ради спасения, но ложь она была и остается ложью.