Отголоски войны

На слдующее утро «Странникъ» нагружался углемъ, и, какъ оказалось, и «Блая Роза» занята была тмъ же дломъ. На такъ какъ ей нужно было меньше угля, чмъ «Страннику», та она быстре кончила и уплыла. Когда сэръ Антони нсколько рзкимъ тономъ сообщилъ капитану, что онъ желаетъ идти слдомъ за «Блой Розой», то капитанъ сильно обидлся тмъ, что съ нимъ говорятъ какъ съ кучеромъ, приказывая ему слдить за другимъ кэбомъ. Онъ былъ сердитъ также за то, что его не посвящаютъ въ таинственныя дла, видимо занимавшія сэра Антони, Мэри и Оксвича. Все это вооружало его противъ собственника яхты.

Передъ снятіемъ съ якоря сдлано было странное открытіе. У морскихъ инженеровъ бываетъ особое чутье во всемъ, что относится къ ихъ длу, и въ силу этого чутья служащій на яхт морской инженеръ Аченгрей вздумалъ осмотрть винтъ. Къ изумленію его оказалось, что винтъ обмотанъ цпью такимъ образомъ, что при первомъ движеніи пущенныхъ въ дло машинъ винтъ бы сломался, и яхт пришлось бы чиниться въ Бриджтоун не мене недли, а можетъ быть и цлый мсяцъ. На такъ какъ опасность была предотвращена во-время, то черезъ часъ они уже снялись съ якоря.

XXX

Вальтеръ Поликсфенъ уплылъ на «Блой Роз» въ отличномъ настроеніи духа, такъ какъ весело провелъ предыдущій день и обезпечилъ себя отъ опасности на будущее. Капитанъ у него былъ послушный, не то что Четвудъ «Странника». «Блая Роза» была очень чистымъ пароходомъ, пріятнымъ для плаванія, но уже старымъ и, въ сущности, мало годнымъ для далекаго плаванія. Но почему-то Вальтеръ Поликсфенъ ршилъ, что для его цли она достаточно хороша. Онъ сидлъ за завтракомъ въ каютъ-компаніи вмст съ Филиппомъ, дразнилъ его безплодностью его ночной экскурсіи и говорилъ очень ршительно и увренно, — не подозрвая объ ожидающихъ его сюрпризахъ. Первымъ сюрпризомъ было то, что ему привели, посл того, какъ они вышли въ открытое море, негра, очень плотнаго и уже пожилого, — и негръ этотъ оказался Коко, котораго сейчасъ же узнали и Поликсфенъ, и Филиппъ. Послдній испугался какого-нибудь предательства, а Поликсфенъ съ усмшкой спросилъ, не явился ли онъ съ поклонами со «Странника»? Но Коко объяснилъ, что онъ тайкомъ ухалъ со «Странника'» въ лодк, такъ какъ долженъ сдлать важное сообщеніе Поликсфену.

— Говори! — сказалъ Поликсфенъ.

— Простите, сэръ, — пробормоталъ Коко, взглянувъ впервые въ лицо Филиппу, — но я могу сообщить мою тайну только вамъ одному.

— Хорошо, — сказалъ Поликсфенъ. — Поди и вымойся, а тогда приходи говорить.

— Слушаю, сэръ. Простите, что я такой грязный. Я вдь грузилъ уголь для васъ съ другими неграми.

Поликсфенъ спросилъ Филиппа, не знаетъ ли онъ, зачмъ явился Коко, и, въ виду полнаго невднія Филиппа, высказалъ предположеніе, что, какъ вс негры, Коко перебжчикъ и пріхалъ продавать какія-нибудь тайны.

— Конечно, это глупо съ его стороны, — прибавилъ онъ. — Вдь я заплачу ему не по его цн, а по своей, и ему не поздоровится.

Филиппъ сообщилъ небрежнымъ тономъ, что «Странникъ» будетъ идти слдомъ за «Блой Розой». Онъ сказалъ это съ инстинктивнымъ желаніемъ нарушить счастливое настроеніе Вальтера Поликсфена, но отвтъ послдняго неожиданно обратился противъ него самого.

— Я такъ и думалъ, — сказалъ съ невозмутимой веселостью и съ легкимъ оттнкомъ ироніи Поликсфенъ. — Ужъ если они прослдили меня въ Вестъ-Индіи, то могутъ узнать и куда именно я направляюсь. Поэтому вчера, во время нашей маленькой экскурсіи на «Странникъ», я кое-что сдлалъ, чтобы замедлить отплытіе яхты. Вотъ почему, милый Мастерсъ, я и сопровождалъ васъ туда лично.

— Что вы сдлали? — воскликнулъ Филиппъ, вскакивая со стула.

Поликсфенъ спокойно объяснилъ ему, какъ онъ обмоталъ винтъ цпью, чтобы сдлать его негоднымъ къ употребленію.

— Это задержитъ ихъ на недльку или на дв,- сказалъ онъ, — а тмъ временемъ, пожалуй, трудно ужъ будетъ нагнать меня. Но почему вы такъ волнуетесь, другъ мой?

— Вы… — воскликнулъ Филиппъ, поблднвъ:- вы воспользовались… — онъ не могъ отъ негодованія закончить фразы и быстро вышелъ изъ каюты. Это были послднія слова, которыя онъ сказалъ въ своей жизни Вальтеру Поликсфену.

Филиппъ выбжалъ на палубу, устремилъ взглядъ на ускользающее изъ вида пятно Барбадоса, и съ безумнымъ отчаяніемъ и въ то же время бшенствомъ думалъ о застрявшемъ тамъ въ бухт «Странник». Онъ сдержалъ слово, данное Поликсфену, какъ это ни было трудно, а Поликсфенъ измнилъ, поступилъ какъ предатель, надясь опозорить Филиппа въ глазахъ друзей. Что подумаетъ Тони — и, главное, она? Конечно, они не обвинятъ его въ соучастіи. Но, все-таки, отвтственность его отъ этого не уменьшается. Какъ могъ онъ довриться Поликсфену, зная всю жизнь этого убійцы и негодяя, чуждаго всякой мысли о совсти! Для него весь этотъ эпизодъ былъ забавнымъ пустякомъ, и онъ, вроятно, даже не подозрвалъ, что ранилъ Филиппа самымъ чувствительнымъ образомъ. Бшенство Филиппа было такое, что онъ готовъ былъ, если бы не инстинктивное отвращеніе отъ убійства, взять Поликсфена и бросить его въ воду, — или же самому броситься въ водны.