Отголоски войны

Подъхавъ къ «Блой Роз», сидвшіе въ лодк не имли возможности подняться на пароходъ, высившійся надъ ними. Лодочникъ сталъ окликать «Блую Розу», но совершенно напрасно. Никакого отвта не послдовало, а только вблизи отъ лодки изъ отверстія сбоку въ море хлынулъ пущенный съ силой потокъ воды.

— М-ръ Мастерсъ! — громко крикнулъ Оксвичъ, поднимаясь съ мста.

Отвта не послдовало, слышенъ былъ только шумъ выливающейся воды. Лодка медленно объхала вокругъ яхты, вокругъ якорной цпи, и ничего не добилась. Сколько ни звали и ни кричали, никто не отвтилъ имъ. Яхта казалась точно вымершей, заколдованной. Лстница была снята, подняться на палубу не было ни малйшей возможности.

— Вы уврены, что это былъ м-ръ Мастерсъ? — проговорила Мэри съ засохшими отъ волненія губами.

— Совершенно увренъ, миссъ.

— Что же теперь длать?

— Приходится вернуться на берегъ и доложить обо всемъ, — сказалъ Оксвичъ со свойственной ему торжественностью.

Когда они прибыли на пристань, то увидли передъ собой группу, состоявшую изъ сэра Антони, м-ссъ Эппльбай и Ораса. Орасъ махалъ платкомъ какому-то человку, отъзжающему съ берега въ лодк. Орасъ тотчасъ же сталъ разсказывать о незнакомц, спасшемъ ему жизнь. Тони, помогая Мэри высадиться на берегъ изъ лодки, съ тревогой спросилъ, гд она была.

— На «Блой Роз», — отвтила она.

Тони сталъ разсказывать о всемъ происшедшемъ съ нимъ, и на лиц его отражалось глубокое смущеніе. Онъ закончилъ разсказъ сообщеніемъ о томъ, что незнакомецъ, котораго Коко ошибочно принялъ за Вальтера Поликсфена, направился теперь на «Рейнъ» и вернется черезъ двадцать минутъ.

— «Рейнъ» вовсе не собирается отплыть, сэръ Антони, — сказалъ Оксвичъ. — Онъ только-что прибылъ. А кром того, смотрите, этотъ человкъ вовсе не детъ на «Рейнъ». Ясно, что онъ направляется на «Блую Розу». Въ тон Оксвича послышалось несдерживаемое возмущеніе своихъ недальновиднымъ господиномъ.

Собравшаяся на пристани компанія могла убдиться, что лодка съ сидящимъ на ней человкомъ причалила въ «Блой Роз». Затмъ «Блая Роза» подняла якорь и спокойно вышла изъ бухты. Въ ту же минуту прибжалъ, задыхаясь, растрепанный Коко, дйствія котораго были такъ же безплодны, какъ и сэра Антони.

Ихъ ожидалъ еще одинъ ударъ: оказалось невозможнымъ грузиться углемъ. Вс рабочіе были заняты. Но поздно вечеромъ сторожевой на палуб «Странника» замтилъ странное мерцаніе огоньковъ на темной поверхности воды. Къ «Страннику» приближалась лодка. Она подплыла въ лстниц.

— Кто тутъ? — тревожно окликнулъ караульный.

— Это я, — раздался голосъ. — Я, Мастерсъ.

ХХVIII

На верху лстницы стояла блая фигура Мэри. Въ лодк виднлись два человка, изъ которыхъ одинъ поднялся и осторожно пошелъ на верхъ по ступенькамъ. Мэри протянула руку, и въ ней очутилась рука Филиппа Мастерса. Они прошли на палубу, и она продолжала держать его руку. Нсколько минутъ они молча глядли въ лицо другъ другу.

— Такъ, значитъ, вы не отплыли на «Блой Роз»? — тихо проговорила она.

— Отплыли. Но пришлось вернуться за углемъ.

Они почему-то говорили вполголоса, взволнованными голосами. На палуб было темно, — казалось, что все спитъ, кром нихъ, и только свтъ изъ прозрачнаго потолка каютъ-компаніи указывалъ на то, что внизу еще не спятъ. Наступило короткое молчаніе. Мэри чувствовала, какъ сильно бьется ея сердце, и думала о томъ, что чувствуетъ онъ при этой встрч среди таинственной южной ночи.

— Такъ, значитъ, вы убжали, — проговорила она, наконецъ. — Я знала, что такъ и будетъ. Но сегодня утромъ…

Она только теперь отпустила его горячую руку.

— Я не убжалъ, — проговорилъ онъ. — Я плнникъ, отпущенный на честное слово. Я даже не думалъ, что увижу васъ. Я пріхалъ къ Тони. Но я такъ счастливъ! Я вижу, что мн легче сказать все вамъ, чмъ ему, хотя я думалъ, что не ршусь говорить съ вами… Мн все равно. Главное, что я васъ увидлъ. Мн уже не стыдно…

— Что это значитъ? Почему вамъ должно быть стыдно? — спросила она.

Онъ разсказалъ ей о разговор съ ея дядей на Темз и объ условіяхъ, на которыхъ онъ спасъ свою жизнь.

— Правда, вдь это было преступно съ моей стороны, — сказалъ онъ. — Нельзя было входить въ соглашеніе съ преступникомъ, хотя бы для спасенія жизни.

Но она успокоила его и объяснила, что не ему благодарить ее за снисхожденіе, а что, напротивъ того, она питаетъ безконечную благодарность къ нему, такъ какъ все, что онъ испыталъ, было сдлано ради нея. Затмъ, она стала разспрашивать о своемъ дяд.

— Такъ, значитъ, онъ сознался? — спросила она.

— Да, сознался. Но клялся, что убивать брата не хотлъ.

— Но вдь Варко-то онъ все-таки намренно убилъ? А какого вы мннія о моемъ дяд?

— У него голосъ такой, какъ у васъ, — и этого довольно, — просто сказалъ Филиппъ.

— Почему вы сегодня утромъ не сказали намъ ни слова? Вы не представляете себ, въ какомъ мы были отчаяніи.