Откровенные

«Надо же, наконец, выходить замуж, пока она совсем не отцвела, а Павлищев был самым подходящим мужем изо всех ухаживателей за ее богатством. С ним она будет, по крайней мере, относительно счастлива и сумеет сделать жизнь содержательной.» Она подняла глаза и встретила помолодевший взгляд Павлищева, казалось, ласкавший ее. И он ей в эту минуту показался и моложе, и красивее, чем четверть часа тому назад…

— Я хорошо поняла, о ком вы говорите, Степан Ильич, — заговорила Ксения чуть-чуть дрогнувшим голосом, — и, не солгу, ожидала вашего предложения и раздумывала о нем… Были шансы и за, и против, — прибавила она, улыбаясь глазами с обычным лукавым выражением не то насмешливости, не то ласки…

— Которых же больше?

— В вашу пользу больше…

Павлищев просветлел и осыпал руку девушки поцелуями.

— Подождите… не радуйтесь… дайте мне досказать, — продолжала Ксения, освобождая свою руку. — Я буду с вами так же откровенна, как и вы со мной. Я вас считаю порядочным, честным человеком и расположена к вам, вы мне нравитесь, но… я не люблю вас так, как, говорят, должны любить человека, за которого выходят замуж… Это будет брак par raison… Не боитесь вы его?..

«Есть чего бояться!» — подумал Павлищев и проговорил:

— Я буду надеяться, что и немножечко любви придет…

— Немножечко есть, — засмеялась Ксения, — но довольно ли вам этого?

— Буду заслуживать большей…

— От души желаю, чтоб она пришла, но если…

Ксения не докончила и смело, и решительно взглянула на Павлищева.

«Предписывает условия договора!» — решил Павлищев и, сделав испуганную мину, спросил:

— Если что?

— Если я полюблю кого-нибудь… Если меня охватит страсть и я, несмотря на борьбу, не справлюсь с ней, тогда…

— Вы прямо и честно скажете мне? — перебил Павлищев.

— Само собой разумеется, скажу. Лгать и притворяться я не стану! — кинула Ксения, надменно взмахнув головой. — И не только скажу, но и оставлю вас… слышите?

Павлищев не. без пафоса ответил, что понимает, что «чувство свободно» и, конечно, разделяет ее взгляды и вполне ценит ее правдивость.

— Не бойтесь, я не из увлекающихся и не думаю, чтобы была способна на такую любовь, но…

— Надо предвидеть я опасность, — докончил за нее Павлищев. — А мне надо стараться предупреждать ее, не прибегая к сценам ревности… В этом отношении я буду примерным мужем, Ксения Васильевна. Поверьте моему уму и такту…

— Еще одно предостережение…

— Вам разве мало самого ужасного? — полушутя, полу грустно воскликнул Павлищев.

— Надо все досказать… Не сердитесь на то, что я вам скажу… Обещаете? — промолвила Ксения.

— И без обещания не буду сердиться.

— Я верю вам и считаю вас искренним человеком, желающим добра людям… Верю и уважаю вас за это… Но если бы потом я разочаровалась в вас…

— Не досказывайте… Я только могу гордиться, что моя жена такой чудный человек! — горячо проговорил Павлищев и крепко пожал руку Ксении, вполне уверенный, что после свадьбы все эти ее «нелепости» пройдут, и она сделается в его руках разумной и успокоившейся женой, которой не в чем будет разочаровываться.

Решено было, что свадьба будет летом, и они тотчас же уедут заграницу на два месяца. На правах жениха, Павлищев несколько раз принимался целовать руки Ксении и даже позволил себе сорвать один «мирный» поцелуи, прильнувши к ее заалевшей щеке. Они болтали о будущей жизни, о том, как Ксения будет помогать ему нести бремя государственных забот, и Ксения, смеясь, говорила, что сделается самым строгим цензором.

Когда вернулся Трифонов и узнал, что Ксюша — невеста Павлищева, радости его не было конца. Он благословил их обоих и заставил поцеловаться. Не менее обрадована была и мать и, радостная и счастливая, всплакнула, призывая благословение Божие на дочь и на будущего зятя-министра.

Павлищев обедал у Трифоновых и, просидев с полчаса у Ксении в кабинете, уехал, простившись с ней горячим поцелуем. Он торопился на какое-то заседание.

А Ксения, оставшись одна, заходила по комнате взволнованная, несколько ошеломленная, стараясь привести в порядок свои мысли, все еще не освоившаяся с решением сделаться женою Павлищева.

В гостиной послышались чьи-то шаги. Ксения взглянула в двери и чуть не вскрикнула от изумления, увидавши Марка.

XVI

И Марк увидал в дверях изумленное лицо Ксении и поклонился.

Ксения вошла в гостиную и, протягивая Марку руку, спросила:

— Вы, конечно, к папе?

— Да, пришел навестить Василия Захарыча, — отвечал Марк с едва заметной улыбкой, которая, казалось, подчеркнула не совсем любезный вопрос хозяйки, и крепко пожал руку Ксении.

— Что же вы не велели ему сказать?

— Василий Захарыч спит.

— Я разбужу папу… Ему пора вставать.

— Нет, зачем же. Я подожду, если позволите.

— Конечно, подождите. Отец будет очень рад вас видеть. Ведь вы его слабость! А между тем, так редко бываете у него! — промолвила Ксения сдержанным и холодным тоном, чувствуя в то же время какое-то невольное радостное волнение при виде этого красивого, спокойного и энергичного Марка с его черными кудрявыми волосами и темными, точно пронизывающими глазами.

Она опустилась на диван и, указывая Марку на кресло, почему-то сочла долгом сказать: