Открытие Гвианы

После того как я получил от старика этот ответ, мы принялись обсуждать, благоразумно ли вступить в Макурегуарай и начать войну с Инкой немедля, если, конечно, позволит погода и все сложится благоприятно. Сам я считал пагубнейшим делом совершать подобную попытку в это время, ибо мы не могли двинуться туда из-за состояния реки и у нас не было таких сил, какие требовались, и мы не решались ждать наступления зимы или мешкать еще дольше вдали от наших судов. И, хотя жажда золота была бы ответом на многие возражения, все же, казалось мне, это привело бы к полнейшему провалу всего предприятия, в случае, если ее величество когда-нибудь затем попытается вновь его осуществить. Ведь теперь индейцы знают, что мы враги испанцев и посланы ее величеством освободить их, а тут, убедившись, что и те, и другие пришли сюда с одной и той же целью и оба стремятся лишь грабить и обирать их, они с такою же легкостью присоединятся к испанцам по нашем возвращении, как сейчас вошли в соглашение с нами. Пока же наша жажда золота и наше намерение захватить страну неизвестны этим обитателям империи.

Если ее величество осуществит это предприятие, они, вероятно, скорее покорятся ей, нежели испанцам, чью жестокость и они, и индейцы, живущие по границам, уже испытали. И потому, насколько я знаю волю ее величества, я скорее воздержусь от разграбления одного или двух городов (хотя это и может принести большую выгоду), чем подорву или ослаблю грядущие надежды на столь многие миллионы и великую прибыль, и богатую торговлю, которую Англия могла бы, таким образом, захватить в свои руки. Теперь я уверен — они все до последнего человека умрут, сражаясь против испанцев, в надежде на нашу помощь и возвращение; в противном же случае, если бы я захватывал индейцев, живущих по границам, или брал бы выкуп с владетелей, как делал Беррео, или напал бы на подданных Инки, — в будущем тогда все было бы потеряно. После того как я сообщил Топиавари, владетелю Аромаи, что не могу в настоящее время оставить с ним отряд, как он просит, и что я решил отложить поход против эпуремеи до будущего года, он охотно отдал мне своего единственного сына, дабы я взял его с собой в Англию, и выразил надежду, что, хотя ему самому мало осталось жить, сын его с нашей помощью придет к власти. Я оставил с ним некоего Фрэнсиса Спэрроу, слугу капитана Гиффорда (он очень хотел остаться и мог описать страну своим пером)[224], и моего юнгу по имени Хью Гудвин, чтобы он изучил язык[225].

Затем я спросил, каким образом эпуремеи изготовляют эти золотые диски и как им удается выплавлять золото из камня. Но он сказал мне, что большая часть золота, из которого они делают диски и изображения, добывается не из камня — они собирают в озере Маноа и во многих реках золото в зернах и кусках величиной с небольшие камни и прибавляют к нему немного меди, иначе они не могли бы его обработать. Они пользуются большим глиняным горшком с отверстиями, расположенными по кругу, и когда смешают золото и медь, то укрепляют в отверстиях тростинки, через которые дуют, и, таким образом, людским дыханием увеличивают огонь, покуда не польется металл, а потом они отливают его в формы из камня или из глины. Так они делают эти диски и изображения. Я послал вашим милостям золотые вещи двух разновидностей, которые случайно смог достать (больше, чтобы показать их образцы, нежели из-за их ценности, ибо я никоим образом не обнаруживал своей жажды золота); да у меня и не было ни времени, ни сил, чтобы добыть больше. А золота гораздо больше, чем получил, я роздал им в новых монетах по двадцать шиллингов с изображением ее величества, дабы они носили эти монеты на шее; они же обещали с этого времени служить ей.

Я послал также вашим милостям разные руды, из которых — я это знаю — некоторые не беднее любых добываемых на земле. Их, я знаю, будет достаточно, даже если не останется надежды ни на что иное. Но мы не могли задержаться и обследовать холмы, и у нас, кроме того, не было ни рудокопов, ни ломов, ни кувалд, ни железных клиньев, чтобы разбить землю, без чего залежь разработать невозможно. Мы, однако, осмотрели все холмы в поисках камней цвета золота и серебра и определили, что это не марказит, и, значит, то, что испанцы называют Madre del oro, а это несомненное доказательство большого изобилия. И я сам видел на поверхности многих залежей белого шпата то, чего все домогаются в этом мире, и в большем количестве, чем мне хотелось бы на этот счет распространяться.