Открытость сердца. Встреча: «сквозь себя» к Богу и человеку

Фредерика де Грааф: – Нет-нет, я вообще не люблю такое: «Надо быть добренькой, надо делать добрые дела»… Это не по мне. Даже в голову не приходило. Но у нас в роду много врачей, и я всегда хотела быть врачом. У меня сестра (мы близнецы) на год раньше получила высшее образование и тоже хотела стать врачом. Я думала: «Не хочу быть, как она». Не слишком-то уважительная причина, верно? Я тогда проходила по телевидению курс русского языка, и мне очень понравилось. Я уже была записана на медицинский факультет, но потом, летом – помню, это было полнолуние, может быть, оно как-то повлияло на мозги – я решила поехать в Сорбонну, в Париж, чтобы продолжить изучение русского языка. Родители были не очень довольны и сказали: «Ну, пустим тебя во Францию, но сначала учись в Голландии». И тогда я начала обучение в Гронингене, при старом университете на севере Голландии. Однако тяга стать врачом у меня всегда была. Думаю, что это желание было первично.

Но мне кажется, что в филологию я действительно пошла по Божьей воле – потому что без знания церковнославянского я не могла бы быть в нашем храме, не понимая, о чем речь идет. Это так важно! Я была тогда некрещеная, а у нас был профессор, который очень любил старославянский язык, и мы сдавали экзамены по старославянскому языку. Голландцы – протестанты, а протестанты знают наизусть Псалтирь. И наш экзамен по старославянскому был по чтению Псалтири, – и они, конечно, сдали экзамен на отлично! Так что я в первый раз читала Псалтирь именно на церковнославянском.

К Православию, к крещению в Православной церкви я пришла постепенно. Я искала много лет, но никогда до встречи с владыкой Антонием не видела, чтобы у кого-то был такой огонь, такая внутренняя убежденность и убедительность. Я с ним впервые встретилась в университете в Гронингене, это старый университетский город, и он читал лекцию про молитву и медитацию для студентов. Впервые я видела настолько «огненного» человека. Он заинтриговал меня – кто он? И с этого началось.

К. М.: – То есть в первый раз вы видели его как лектора?

Ф. Г.: – Как лектора, да. И мне было страшно, потому что он был в черном, и такие глаза… Я до сих пор помню – это было в 1973 году или даже раньше, – как он тогда говорил, что если у тебя что-то в руке, монетка например, то ты оказываешься в плену у этой монетки и теряешь свою руку, уже не обладаешь ей… С этого началось наше знакомство.

К. М.: – Это то, что он потом называл в текстах «свободой от обладания».

Ф. Г.: – Да, и у него была эта свобода, нестяжание было одной из его черт. Он пятьдесят лет ходил в одной рясе! Но я таких вершин не достигла.

К. М.: – А откуда вообще интерес к русскому языку?

Ф. Г.: – Все началось с курса по телевидению. У нас был курс русского языка. Человек мог каждую неделю или, я не помню, два раза в неделю сидеть и изучать…

К. М.: – То есть была программа на голландском телевидении про русский язык? Это интересно. Почему именно про русский язык?

Ф. Г.: – Да, удивительно, ведь у СССР были плохие отношения с Голландией. Не было даже никаких коммерческих договоров между этими странами, поэтому так трудно было попасть в Россию.

Я могу рассказать очень смешную историю. У меня второй язык, после церковнославянского, был чешский. Я была девять месяцев в Праге, учила там чешский язык, и потом вернулась. Перед отъездом в Прагу увидела в газете объявление: пожилая голландка ищет человека, который мог бы поехать с ней в Россию, «пишите, если это вам интересно». Я просто на авось послала письмо – и через девять месяцев я приехала домой, а там лежит конверт с ответом: «Я вас избрала, чтобы вы со мной поехали в Россию». Я обрадовалась, потому что очень трудно было туда попасть.

К. М.: – Какой это был год?

Ф. Г.: – Семьдесят второй, если не ошибаюсь. Я ничего не знала, не понимала опасности… Я была совсем зеленая! Эту женщину звали Цицилия, она жила в Роттердаме, в очень бедном районе, я туда приехала, позвонила в дверь, зашла к ней. Поднялась по широкой лестнице наверх. Стоит женщина в короткой юбке, довольно полная. И она говорит: «Я вас избрала, потому что я хотела, чтобы вы были моим голосом». Я говорю: «Хорошо-хорошо!» Она говорит: «Мы поедем через Хук-ван-Холланд в Харидж, а потом в Петербург на пароходе». Моя бабушка, как я потом узнала, ходила выяснять, что это за женщина. И оказалось, что ею уже давно интересовался Интерпол, потому что она каждый год ездила в Россию, и никто не знал, зачем. Думали, что она шпионка, хотя мне думается, слишком уж она была глупой для этого занятия. Глупой и жадной – взяла нам каюту на двоих, и, к сожалению, мы с ней спали в одной каюте, а был сильный шторм, и ее очень тошнило, и я все время провела на палубе… а было полнолуние!..

К. М.: – Вы плыли на корабле в Петербург? Из Голландии?