Отлив

Около трех часов утра судьба, направление течения и правая рука Геррика, которая от рождения была сильнее левой, порешили между собой так, чтобы он вышел на берег как раз напротив дома Этуотера. Он сел на песок и без малейшего проблеска надежды в душе принялся размышлять о том, как жить дальше. Убогий скафандр самомнения был самым жалким образом прорван! До сих пор он обманывал и поддерживал себя в своих злоключениях мыслью о возможности самоубийства, о том, что у него всегда есть в запасе такой выход; теперь оказалось, что это всего лишь обман, небылица, легенда. Теперь он предвидел, что ему всю остальную жизнь неумолимо предстоит быть распятым и пригвожденным к кресту железными стрелами собственной трусости. Он не плакал, не тешил больше себя притчами. Его отвращение к себе было настолько полным, что у него даже исчезла потребность в аллегориях, которые он раньше придумывал в свое извинение. Геррик чувствовал себя как человек, которого сбросили с высоты и который переломал себе кости. Он лежал на песке и признавался себе во всем и даже не делал попытки подняться.

Заря забрезжила на другом конце атолла, небо просветлело, облака окрасились в роскошные тона, ночные тени исчезли. И Геррик вдруг увидел, что лагуна и деревья снова оделись в свои дневные наряды, увидел, что на «Фараллоне» Дэвис гасит фонарь, а над камбузом подымается дымок. Несомненно, Дэвис заметил и узнал фигуру на берегу, но, впрочем, не сразу: он долго всматривался из-под руки, а потом ушел в каюту и вернулся с подзорной трубой. Труба была очень сильной, Геррик сам часто пользовался ею. Поэтому стыдливым жестом он непроизвольно закрыл лицо руками.

– Так что же привело сюда мистера Геррика – Хэя или мистера Хэя – Геррика? – раздался голос Этуотера. – Вид со спины необычайно хорош, я бы не менял этого положения. Мы отлично поладим, сохранив наши позиции, а вот если вы обернетесь… Знаете, мне кажется, это создаст некоторую неловкость.

Геррик медленно поднялся, сердце его тяжело стучало, он еле стоял на ногах от страшного возбуждения, но полностью владел собой. Он медленно повернулся и увидел Этуотера и мушку направленной на него винтовки. «Почему я не сдался ему вчера вечером?» – подумал он.

– Почему же вы не стреляете? – спросил Геррик, и голос его дрогнул.

Этуотер неторопливо сунул винтовку под мышку, а потом – руки в карманы.

– Что вас привело сюда? – повторил он.

– Не знаю, – ответил Геррик. И вслед за этим вскрикнул: – Помогите мне, сделайте со мной что-нибудь!

– У вас есть оружие? – спросил Этуотер. – Я спрашиваю просто так, для соблюдения формы.

– Оружие? Нет! – ответил Геррик. – Ах да, есть! – И он швырнул на песок револьвер, с которого капала вода.

– Вы промокли, – сказал Этуотер.

– Да, я промок, – ответил Геррик. – Можете вы со мной что-нибудь сделать?

Этуотер пристально вгляделся в его лицо.

– Это в значительной степени зависит от того, что вы собой представляете, – сказал он.

– Что? Я трус!

– Это вряд ли исправимо, – возразил Этуотер. – И все же, мне кажется, характеристику нельзя назвать исчерпывающей.

– Не все ли равно? – воскликнул Геррик. – Вот я здесь, я – черепки посуды, разбитой вдребезги, я – лопнувший барабан, жизнь ушла из меня, я больше в себя не верю, я испытываю безнадежное отвращение к себе. Почему я пришел к вам? Не знаю. Вы жестокий, бессердечный, неприятный человек. Я ненавижу вас или, может быть, думаю, что ненавижу. Но вы честный, порядочный человек. Я отдаю себя, растерянного, в ваши руки. Что мне делать? Если я ни на что не годен, явите милосердие, всадите в меня пулю, считайте, что перед вами пес со сломанной лапой.

– На вашем месте я подобрал бы револьвер, пошел в дом и переоделся в сухое, – сказал Этуотер.

– Вы в самом деле так считаете? – спросил Геррик. – Вы знаете, ведь они… мы… они… Впрочем, вам известно все.

– Мне известно вполне достаточно, – заключил Этуотер. – Пойдемте в дом.

И капитан увидел с «Фараллоны», как двое скрылись под сенью пальмовой рощи.

Глава 5 Давид и Голиаф

Хьюиш сидел лицом к надстройке, подогнув колени и съежившись, чтобы уберечься от слепящего солнца В легкой тропической одежде он казался жалким костлявым цыпленком; Дэвис примостился на перилах, обхватил столб рукой и сумрачно рассматривал Хьюиша, размышляя, каким советником окажется это ничтожество. Ибо теперь, когда Геррик покинул его и перешел на сторону врага, один Хьюиш во всем мире остался его единственным помощником и оракулом.