ОТМА. Спасение Романовых

Барон … Весь этот двухмесячный переход я и в самом деле больше времени проводил с Бароном, чем с Государем. Я стал тенью Унгерна и практически его адъютантом. Как-то так вышло само собой. В пути Барон присмирел. Не махал уже своим ташуром направо и налево, не орал. Не то чтобы его огонь угас, но не полыхал буйно, а тлел, притворно подернутый пеплом. Он вообще стал похож на Дон Кихота – на его восточный вариант в монгольском халате. Мог бы я его полюбить? Да, черт возьми! Я бы мог уже простить ему все, если бы не его дьявольский план жениться на Царевнах.

Как-то я задался вопросом, хочу ли быть похожим на Его Величество, и честно себе ответил – нет. Я люблю Государя, но похожим на него быть не хочу. А хочу ли походить на Барона? Да! И тысячу раз да! Когда он скачет верхом под пулями, прямой, безоружный; когда вполголоса отдает приказ, которого невозможно ослушаться; когда стоит перед строем неподвижный и несокрушимый – да, хочу быть таким! Но за Государя я жизнь отдам, а Барона … Барона я убью.

Сегодня Государь заговорил со мной. Что это? Предложение вернуться в Семью? А Отма? Она отменила свой необъявленный бойкот?

Я брел куда-то, потерянный в бесконечной Азии. Над улицами и площадями тянулись канаты с разноцветными молитвенными флагами. От этого казалось, будто цирк приехал, и стоит повернуть за угол, как обнаружится там шатер шапито.

Кто-то положил мне руку на плечо. Я оглянулся и увидел Лиховского. Он улыбался.

– Пойдем поговорим …

Одет, как паломник, лицо перемазано сажей и прикрыто капюшоном. Я посмотрел вниз, ожидая увидеть ствол, направленный мне в живот, но его не было. Лиховский усмехнулся и, ссутулившись, заковылял по тесной улочке – оборванный долговязый бродяга.

Куда он меня ведет? Где остальные? Ждут где-то в закоулке, чтобы опять душить? Нет, второй раз этот номер у них не пройдет. А ведь я их уже не ждал … Никто не ждал, а они явились. Вот он, Павлик. Татьяна плакала о нем, бежала босая по снегу … Я рад был видеть Павлика живым и ненавидел его …

Мы долго петляли по грязным переулкам, больше похожим на щели. И везде копошился кто-то, что-то дымилось и жарилось.

У низенькой двери, похожей на лаз в нору, Лиховский остановился.

– Ночлежка. Не пугайся. Все здесь.

Мы вошли. Тесный проход и клетушки с людьми. Два оборванца сидели на нарах с грязным тряпьем. Я едва узнал в них Бреннера и Каракоева.

– Здравствуйте, мичман, – сказал Бреннер так, будто мы с ним расстались вчера после дружеской попойки.

– Здравия желаю, господин капитан!

Вот они, мои друзья. Последний раз я видел их лица перекошенными от ненависти.

Все трое с брезгливым любопытством разглядывали мой халат. Конечно, я выглядел экзотично, но и в них уже невозможно было распознать русских офицеров. Одеты в какое-то тряпье: шаровары, монгольские сапоги и стеганые халаты. Весь путь до Гумбума мы встречали их следы: стоянки, костровища, обглоданные бараньи кости. Доходили слухи о русских, нападавших на стада и караваны. Но как еще им было выжить зимой в горах?

– Садитесь, – кивнул мне Бреннер. – Вам нечего бояться, убивать вас не входит в наши планы.

– Не обольщайтесь, Александр Иваныч. Вы все живы и здоровы только потому, что напали на меня спящего.

– Ну-ну, господа, – сказал Лиховский. – Мы же не для этого собрались.

– А для чего? – спросил я. – Для чего мы собрались?

– Сядьте, мичман, – сказал Бреннер невозмутимо. – От лица всех нас приношу вам извинения за покушение на вашу жизнь. Произошло недоразумение. Понимаю, конечно, это звучит глупо, но ничего другого я вам предложить не могу. Если хотите, можете вызвать меня на дуэль, но только мы ее отложим до лучших времен, когда Государь и Великие Княжны будут в безопасности.

Все трое смотрели на меня.

– Я принимаю ваши извинения, – сказал я.

– Вот и хорошо, – сказал Бреннер.

– Спасибо, брат, – сказал Лиховский с облегчением. – Ты не держи зла. Сам ведь тоже виноват …

Я видел, что у Лиховского гора с плеч. Мучила его совесть все это время. Каракоев безмолвствовал и смотрел в сторону. Да и наплевать на него.

– У нас к вам предложение. Убейте Барона, – сказал Бреннер.

– А почему вы сами его не убьете? Он ездит по улицам один, без оружия. Вы же знаете, – сказал я.

– Вот и убей, – сказал Каракоев. – Тебе же это проще. Подойдешь к нему, ткнешь ножиком в печень – и все дела.

– И что дальше? – спросил я.

– В тот момент, как вы убираете Барона, мы вывозим Государя и Великих Княжон из монастыря.

– Куда?

– Какая разница – куда?! – взбесился Каракоев. – Ты что, хочешь, чтобы Барон женился на них?! Ты уже совсем обаро́нился!

– Спокойно, ротмистр, – сказал Бреннер. – Вы правы, мичман, это важный вопрос – куда. У нас есть план …

– Ты собираешься раскрыть ему наш план? А ты уверен, что он нас не продаст?! – не унимался Каракоев.

– Спокойно, ротмистр, спокойно… – Бреннер уже терял терпение.

Каракоев помотал головой и уставился в пол.

– По нашим сведениям, – продолжил Бреннер, – в окрестностях монастыря объявился английский агент, некто Рейли.

– Рейли? – Я поразился. – Я его знаю! Он был тогда у Колчака и на Байкале. Но как он здесь?