Оторванный от жизни

Вечером 21 ноября я пошел по палатам, собирая вещи, принадлежавшие другим пациентам. Я спрятал их в своей комнате. Еще я набрал небольшую библиотеку из книг, журналов и газет. Взяв все то, на что хватило смелости, я общался с пациентами, пока не наступило время отхода ко сну. Санитары вскоре заперли меня в моей лавке старьевщика, и я провел остаток ночи, наводя беспорядок. Сначала я планировал забаррикадировать дверь, чтобы задержать докторов и санитаров до тех пор, пока главный врач не примет мой ультиматум: я хотел провести День благодарения дома. Но позже я слегка изменил свой план. Я не спал всю ночь, переставляя вещи, и ужасно проголодался, а потому решил, что будет разумно не просто наесться, а еще и раздобыть еды перед тем, как засесть в осаде. Соответственно, я расставил вещи по местам и следующим утром делал все как обычно. За завтраком я поел за двоих и спрятал в карманах хлеб – так, чтобы продержаться по меньшей мере двадцать четыре часа. Потом я вернулся в свою комнату и сразу забаррикадировал дверь. Баррикада состояла из шкафа, нескольких ящиков, которые я достал из комода, и книг, в число которых входили «Потерянный рай» и Библия. Эти два тома я с большим удовлетворением сделал краеугольным камнем. Таким образом, пол между дверью и противоположной стеной был полностью занят. Сосед по палате, молодой человек, неспособный разговаривать так же, как и я в период депрессии, находился вместе со мной. Это была случайность. Захват заложника не входил в мои планы, хотя, наверное, я мог бы использовать его как пешку в переговорах, если бы моя баррикада продержалась под атакой чуть дольше.

Вскоре санитары поняли, что что-то не так. Они подошли к моей двери и попросили открыть. Я отказался и дал им понять, что меня не переспорить, – это будет простой тратой времени. Они попытались войти силой. У них не получилось, и они доложили о ситуации помощнику врача, который вскоре пришел к моей двери. Сначала он пытался вести со мной переговоры. Я вежливо, но твердо сказал ему, что меня не отговорить и не достать из палаты, пока я не сдамся сам, потому что баррикада была крепкой и точно продержится, сколько требуется. Я заявил, что тщательно продумал линию своего поведения и знаю, чего хочу. Я сделал ему комплимент, потому что до сих пор он относился ко мне с большим количеством такта, и выспренно, но искренне поблагодарил его за его действия. Еще я выразил полное удовлетворение поведением санитаров. Я словно поставил штамп «одобрено» на действиях заведения.

– Но я знаю, что в больнице есть другие отделения, в которых к беспомощным пациентам относятся ужасно. И я намереваюсь немедленно положить этому конец. Я не открою эту дверь, пока не придут губернатор штата, судья, который положил меня сюда, и мой опекун. Когда они прибудут, мы посмотрим, лишают ли пациентов прав в этом заведении и обижают ли их.

Я произнес свою речь во фрамугу над дверью. Несколько минут доктор продолжал убеждать, что мне стоит сойти со своего пьедестала, но это лишь сильнее меня раздражало.

– Вы можете стоять около двери весь день, если хотите, – сказал я. – Я не открою, пока тут не появятся три человека, которых я назвал. Я приготовился к осаде. Еды у меня хватит на целый день.

Поняв, что никакие аргументы не возымеют влияния, помощник врача решил вломиться внутрь. Сначала он попытался сломать фрамугу крепкой палкой. Я ударял по ней в ответ, и она оставалась на месте. Затем послали за плотником, но один из санитаров умудрился открыть дверь так, чтобы просунуть в нее руку и оттолкнуть мою баррикаду в сторону. Я не понимал, что произошло до того момента, пока не стало слишком поздно. Когда дверь была открыта, внутрь ворвались доктор и четыре санитара. Безо всяких церемоний меня швырнули на кровать, и двое из трех нападавших оказались сверху. Меня снова душили, на этот раз – доктор. Все случилось за считаные мгновения. Но мне повезло, и я хорошенько ударил доктора в челюсть. За это я так и не извинился – он был примерно моего возраста, а силы оказались неравны: пятеро набросились на одного.

Когда меня схватили, каждый санитар взял меня за руку или за ногу, и под руководством доктора, согласно его указаниям, меня пронесли по коридорам и спустили вниз на два пролета: так я оказался в отделении для буйных. Столь поразительное зрелище испугало пациентов, поскольку в отделении для спокойных больных очень редко застанешь подобное. Мало кого из тех, кто оказывается на моем месте, сопровождает такое количество зевак.

Для меня все это было шуткой, за которой скрывалась добрая цель. Я был возбужден, но вел себя хорошо. По пути в свою новую палату я сказал доктору:

– Веришь ты в это или нет, но я реформирую это заведение. Я затеял все это, чтобы вы перевели меня в отделение для буйных. Я хочу, чтобы вы показали мне, на что действительно способны.

– Не стоит волноваться, – ответил доктор. – Ты свое получишь!

И он не солгал.

XIX