ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

решался начать битву. Молодой Потоцкий поджидал козацкой флотилии.

. . *) Когда козацкио кобзари возбуждали к бунту городскую и сельскую черпь, они

пели, будто бы жиды заарендовали вси козацьки раки. Эти заарендованные реки

нонещалн кобзари не в Диких Полях, а на славний Украини. Первая из невозможных

для жидов рыболовных аренд находилась, но кобзарской думе, па Самкри, вторая—«я

Сапсани, третья—па Гнилий, четвертая— на Пропойной, иначе на Пробойной (по

Папроцному, существовал Пробойный Шлях), пятая—на рицци Кудесци.

160

.

Но чаты, или разъезды, Хмельницкого вошли уже в сношения с реестровиками.

Узнав, что Хмельницкий ведет за собой 40.000 Татар, реестровые козаки не устояли

против страха запорожской мести над их семьями, над их имуществом и против

соблазна быстрого обогащения на счет панов. Верные правительству полковники были

перебиты, и Хмельницкий привез к себе днепровских аргонавтов на татарских

лошадях.

Весть об этом из неведомых панам Диких Полей долетела к литовскому канцлеру

Радивилу в таком виде:

„Гетманы отправили против Хмельницкого 4.000 Козаков с их полковниками

(Ильяшем) Вадовским, Гурским и Еричевским. Они папали на построенную

Хмельницким небольшую крепость, и прогнали оттуда Козаков, которых было 50.

Между тем козаки (на Днепре), сделавши заговор е Хмельницким, произвели между

собою бунт, схватили королевские хоругви и буздыганы, *) перерезали всех верных

королю Козаков, и послали несколько хоругвей за Еричевским и Барабашем. Еогда они

были приведены, их обезглавили мечем, равно как и Гурского, Вадовского Ильяша,

которого я лично знал, Еолиняку (Kolen№kк), Олексу, Гайдученка, Нестеренка и других

знатных Козаков; потом избрали вождем Джеджалу (Dziaиatycza) и соединились с

Татарами*.

Известие об измене реестровиков смутило коронное войско, окруженное

многочисленным неприятелем. Но в отряде молодого Потоцкого находился знаменитый

в последствии воин,— Чарнецкий,— очевидно, потомок • Русина Чернецкого. Он

ободрил других вождей. Послали вестника к коронным гетманам; решились

противопоставить военное искусство европейское азиатской тактике, и, зная, что у

Хмельницкого всего пять пушек, да и то плохих, надеялись отсидеться до прихода

выручки.

Эту надежду разрушила новая измена. В отряде Стефана Потоцкого было всего 300

шляхтичей. Остальное войско состояло из драгун пана Сенявского (опять имя русское),

навербованных в малорусских провинциях, да из надворных панских Козаков, в

которые поступали большею частью козацкие выписчики. Драгуны сомневались в

возможности отсидеться в степи, имея 50 человек против одного, и последовали

примеру реестровиков, а надворные

*) Буздыгаи знак власти: булава, пернач и просто чекан, покозацки келеп.

161

козаки, в свою очередь, доказали, что не у одного старика Потоцкого был

доверчивый „розум жиноцький", не соображавший того, что простонародная Русь не

была еще полонизована подобно Потоцким, Чернецким, Сопигам (по-польски Sapieha)

и другим потомкам тех, которые, во времена оны, бились недалеко от Желтых Вод на

реке Калке.

Но ум умом, а боевое мужество мужеством. Триста шляхтичей были тоже почти

исключительно Русичи, только по вере, по языку и обычаю назывались, как и сыновья

князя Василия, Поляками. В настоящем случае три сотни польскорусских, или

русскопольских, шляхетных витязей не уступали в стойкости и решимо сти

Фермопильским Грекам. Они замкнулись в четвероугольнике, построенном из

походных возов и. отступая в виде подвижного з&мка, два дня отпугивали

козакотатарские полчища. Но хлынул дождь, быть может, вызванный из сотрясенного

воздуха их же пальбою; отсырел порох; измученные чрезвычайными усилиями воины

едва двигались.

Между тем козаки отняли у них воду, и Хмельницкий прислал к Стефану

Потоцкому его письмо к отцу, перехваченное козацкими чатовниками. Бунтовщик

предложил героям панской республики условия капитуляции. „Мы не можем

трактовать с вами о наших дедахъ" (говорил он), „потому что между вами нет ни

сенатора, ни уполномоченного, которому бы мы могли объяснить, что заставило нас

взяться за оружие. Отдайте нам ваши пушки, и ступайте себе с миром домой".

Потоцкий потребовал от Козаков присяги, точно как будто присяга была делом

надежным не только в Козацком народе, но и в Шляхетском. Козаки присягнули по-

иезуитски, тая в сердце иное намерение. 'Пушки были отвезены в табор Хмельницкого.

„Это кстати козакамъ"! восклицает козацкий историк сочувственно, рассказывая,

как Хмельницкий обратил полученные вероломством пушки против трехсот воинов, и

забывая, что козаки, через десяток лет, поступали еще вероломнее с московскими

ратями.

Но и под выстрелами собственной артиллерии шляхетные рыцари продолжали еще

бороться с козако-татарскою ордою. Они шли в сомкнутом четвероугольнике до тех

пор, пока козаки, заскакавши вперед, не завалили им дорогу срубленными деревьями

на дне степной западины, носившей имя Княжих Байраков, может быть, еще со времен

Варягорусских князей. Тогда Хмельницкий pas-

т. п.

21

162

ОТПАДЕНИЙ МАЛОРОССП ОТЕ ПОЛЬПИЙ.

бил пушками подвижную крепость в щепья, и бросился с Тата рами на недобитков.