ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

рыцарскими горцами, он должен был привести неприятеля в такое место, где главное

войско воспользуется своим превосходством в стратегии и тактике. Так было

поступлено с павлюковцами под Кутейками. Так, очевидно, вознамерился Потоцкий

поступить и с хмельничанами.

Предводителем посылаемого в печенежскую степь отряда был назначен сын

коронного великого гетмана, Степан Потоцкий, под руководством опытного и ученого

ротмистра Шемберка, состоявшего в должности козацкого коммиссара. Множество

знатных „нанятъ* вызвалось разделить с молодым Потоцким опасности, труды и лавры

стопного похода. Под знаменем дома Потоцких собрался цвет нольскорусского

рыцарства. Лучшие кони, лучшие снаряды, луч-

*) Бог ме—сокращение слов: „Бог мене вбий.*

157

шие польские и русские боевые люди ручались главнокомандующему за успех

предприятия.

Но предприятие было всё-таки рискованное. Силы завзятого бунтовщика были

неведомы, а между тем из -за Днепра пришло известие, что десятки тысяч голодных

Крымцев „висятъ" над Ворсклом и у Кременчуга. Страшно было старому гетману

отпускать сына в таинственную, степь, с которою козак и его конь, по выражению

молодого, слишком рано угасшего польского поэта, составляли одну дикую душу:

I przez puste bezdroїa krуl pustyni rusza,

A step, koс, kozak, ciemnoњж—jedna dzika dusza. *)

Призвал он к себе лучших представителей реестрового козачества и, забывая, что

Хмельницкий еще недавно был таким же, как они, орудием законной власти, забывая

даже собственное уверение, что бунтовщик действует в заговоре со всеми полками,—

просил их поддержать достойным образом сухопутное войско, спускаясь в постоянном

сообщении с ним, по Днепру. При этом Потоцкий старался внушить реестровикам

отвращение к татарскому быту запорожских гультаев, неверному в материальном

отношении и позорному в нравственном.

Основою внушения служила ему мысль,—что козаки живут в Украине так же

привольно, как и шляхта; что роптать на свое положение могут одни выписчики, эти

баниты и инфамисы козачества; что паны, как землевладельцы и высокие сановники,

не только не теснили Козаков, напротив нуждались в добром с ними согласии для

защиты от Татар и домашних разбойников; что и хлеборобы украинские жили, „во всем

изобильно, в лебах, в стадах в пасекахъ®, и что одни крамольники вооружали худших

из нихъ— то против панских урядников, то против Жидов-ареидаторов.

Не сомневался Потоцкий, что люди оседлые и домовитые подорожать своими

достатками, своим почетным положением, и не станут якшаться с одичалыми

лугарями, которые ведут в Украину врагов Св. Креста. Что же касается запорожской

мстительности, которою мятежники обыкновенно стращали людей неподатливых, то от

неё, по его убеждению, реестровики были достаточны охранены присутствием в

Украине коронного войска.

*) И летит пустынными бездороткьями царь пустыни, а степь, конь, козак, темнота,

эта—одна дикая душа.

158

.

В ответ на речь пана Краковского реестровики уверили его в неизменной

преданности своей, поклялись изловить Хмельницкого, как некогда Сулиму, и он

отправил их на челнах вниз по Днепру, в тех видах, что сын его будет иметь в них, на

всякий случай, готовую поддержку.

Поход молодого Потоцкого был обеспечен... Не даром козаки потом, в своих

революционных рапсодиях, приписывали старому гетману женский разум (рОзум

жинОцький): он в самом деле показал легковерие женское, для которого, в известных

случаях, не существуют и тысячелетия примеров.

Искусному усмирителю козацких бунтов оставалось, невидимому, только выбрать

место, подобное Кумейкам, на которое бы, в случае невозможности поразить нового

Павлюка в Диких Полях, Стефан Потоцкий навел его фальшивым бегством. Такое

место, по предварительным разведкам, находилось в глубине нридненровских пустынь,

за Чмгирином. Туда он и двинулся по следам сына. Все было принято им в

соображение, кроме одного—„что step koс, kozak, ciemnosc—jedna dzika dusza."

Глава XV.

Битва на Желтых Водах.—Битва под Корсунеи.—Строительные действия Москвы в

виду Польского разорения.—Козаки между Польшей и Москвой.—Гибель польских

трудов иа русской почве.—Пощада исконных врагов со стороны московского царя.—

Бунт в Вишневетчине.

Хмельницкий принимал все меры для того, чтобы степь оставалась для панов

немою. Он знал, что против него идет сильный отряд; знал и о том, что по Днепру

спускаются реестровики. Он вышел в Дикия Поля из-за Порогов с восемью тысячами

сбродной козатчины, и всю надежду возлагал на татарскую помощь. Направляясь к

устью Тясмила и к Цыбульпику, памятному по войне 1625 года, последователи Жмайла

и Павлюка остановились при потоке Желтые Воды, на вершинах степной речки

Саксагана, покозацки—„на Саксапи*.*) За Хмельницким издали следовал птериновий

князь Тогай, иначе Тогай-бей.

Этот знаменитый у Татар полководец, тому назад четыре года, был на Желтых

Водах с 20.000 отборного войска, которое вскоре’ Конецпольский, вместе с

Вишневецким, разбил на голову под Охматовым. Теперь он жаждал битвы с панами, и

ждал их приближения нетерпеливо.

Скоро появился отряд Стефана Потоцкого. Солнце склонялось к западу. Никто не