ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

украинского населения, для малорусских городов и даже для наших панов, которые

говорили уже, писали и думали по-польски, вера была важнее козацкт обид, которыми

войсковой писарь возбудил мятежный запорожский дух,—и однакож он умолчал о вере.

Она, как ему самому, так и всем участникам его бунта пришла в голову только тогда,

когда бунт вовсе неожиданно перешел за пределы интересов козацких.

После своей победы на Желтых Водах, двинулись козаки из Диких Полей к так

называемым Городам, иначе к Городовой Украине, и расположились у самого крайнего

города, Крылова, над речкою Цыбульником. Многие из них помнили 1625 год; многие

стояли здесь под пушками Станислава Конецпольского. Весьма быть может, что те

самые пушки везли они теперь против его наследника, которого добра прикрывал

жолнерами полевой гетман Калиновский, зная, на кого из магнатов злится

Хмельницкий, как злился в свое время Косинский на князя Острожского: ибо в таком

виде представлялся тогда бунт войскового писаря. Сам Александр Конецпольский

находился в это время в своих червонорусских Подгорцах. Там он получил из Украины

известие, что и князь Вишневецкий „от своей Руси в великом страхе и опасности".

Коронный хорунжий спешил в новые осады, и взял сюда с собой из старых 10 пушек.

В Подгорцах о движении Козаков знали уже 21 (11) мая, но ничего не ведали в

лагере гетмана Потоцкого: так искусно был он окружен козаками и татарскими чатами.

Хмельницкий пресек всякое сообщение между атакованным отрядом и главным

войском. Сколько ни посылал Николай Потоцкий так называемых подъездов для

добывания вестей,его жолнеры, даже из Татар и Волохов, попадали в руки

хмельничанам, или же привозили изве-

.

165

стия неопределенные. О положении передоЕого полка ОН ТОЛЬКО и узнал, что

„слышна издали сильная пальба в Княжих Байракахъ".

Между тем от короля было получено новое внушение. Король писал, через

коронного канцлера, что намерен сам ехать в Украину и своим присутствием привести

Хмельницкого в покорности, а потому повелевал коронным гетманам выйти из

Украины: ибо „они рискуют войском в стране, которая известна им очень мало, а

козакамъ—очень хорошо".

Справедливость этих слов была поразительна. Потоцкий видел, что, добиваясь

напрасно вестей о Хмельницком, он только открывает ему свое положение. Незримые

для жолнеров среди своих пустынь, козаки сторожили все их движения, и ловили

„языковъ" для своего гетмана. Но Николай Потоцкий был зол на Хмельницкого за

покушения сорвать с него лавры, а этими лаврами он, по словам великого

Конецпольского, проложил себе дорогу к бессмертной славе, которая (писал

Конецпольский к Владиславу IV), не умолкнет до тех пор, пока будет существовать

Речь Посполитая. Кумейский победитель загнался в Дикия Поля для того, чтоб

уничтожить в самом начале дерзостное покушение.

Теперь, боясь быть отрезанным от Городовой Украины в стране Печенегов и Торков,

коронный великий гетман двинулся обратно в страну Варягоруссов, как это делали

бывало его русские предки, чтобы поставить себя под защиту „крепленных городовъ".

Когда предводимое им войско достигло древнерусского Поро сия и миновало

Ярославовский Корсунь, восстановленный Баторием, Хмельницкий, в сопровождении

Татар, настиг его, окружил со всех сторон и принудил к битве, которая повернула круто

судьбу Королевской Республики. Поворотное событие произошло 26 (16) мая, между

Корсунем и Стебловым, на левом берегу Роси.

По донесению участника битвы, шляхтича-слуги, Криштофа Любомирского,

Раецкого, писавшего от 28 (18) мая из Полонного, дело происходило такнм образом:

Хмельницкий с 40.000 Татар подошел в панскому войску 25 (15) мая. Козаки

захватили лагерь Потоцкого в весьма неудобном месте, так что надобно было окружить

его шанцами. Сделав это, паны вышли в поле, и провели остаток дня в гарцах. Когда

войеко сошло с поля, Потоцкий велел готовиться на утро к походу табором. Внутри

поместил он лошадей, а все войско, окружив табор, шло пешком в боевом порядке. В

передней части табора находился коронный великий гетман, а в задней—полевой.

ш

.

О распоряжении Потоцкого Татары и козаки знали уже ночью, не смотря на то, что

приказ был протрублен тихо „сквозь мундштукъ“. Они отправили всю свою пехоту

вперед, с пушками. Лишь только панский табор двинулся, орда наступила на него

сильно со всех сторон. Но от пушечной и ружейной пальбы густо падал татарский и

козацкий труп. Татары отступили, и вместе с козаками провожали табор издали, пока

не навели его на лесную засеку. Здесь густая перестрелка шла с утра до полуночи.

Пользуясь густотой заросли и съузявшеюся дорогой, орда снова начала напирать

сильно со всех сторон. В обозе падало много лошадей. Неприятель оторвал едва не

третью часть панского табора, но артиллерия была еще цела.

Так панское войско (по рассказу Раецкого) прошло около мили в сильной

перестрелке, наконец и в рукопашном бою. На самом выходе из леса находились два

глубокие оврага (wertehy), один против другого, а за ними—пасека, поросшая

высокими деревьями. В этом месте были поставлены в неприметной засаде, на дороге,