ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

В апреле 1651 года явился он в городе Новом Тарге, лежащем в центре Краковского

Подгорья, в роли королевского полковника, имеющего повеление вербовать войско на

оборону границ от Ракочия по выступлении в поход посполитаков. С этой вербовки и

началась его работа. Он вошел в разбойные связи с карпатскими горцами, которые

относились к жителям соседних городов почти так, как запорожцы к городовой

Украине. Во времена опы эти горцы воевали вместе с нашими козаками против Турок и

Москвы. Они в своих горах привыкли к такому молодечеству, каким козаки отличались

на Запорожье. Панские хозяйства они ненавидели но подобным же причинам, и часто

имели с ними столкновения. Двоих предводителей горских шаек, которых уже вели в

Новом Тарке на казнь, Костка освободил, под предлогом вербовки в королевские

дружины, и посредством такого военного экзампта сделал их атаманами своих

новобранцев разбойников.

В то же самое время познакомился он с наместником новотаргского старосты,

паном Здановским, который уже тридцать лет сидел на своей должности и, будучи

человеком спокойным, сделался образцом старопольской захолустной жизни. Старик

подстаростий полюбил блестящего и угодливого полковника, как сына, верил ему

простодушно во всем, и своим патриархальным авто-

.

275

ритетом способствовал тому, что все кругом смотрели на молодого авантюриста его

глазами.

Б самозванстве своем Костка открылся только одному человеку. Это был учитель

одной из солтысских школ, Мартин Радоцкий, титулуемый из учтивости ректором.

Радоцкип лет сорок учительствовал в селе Ицпме Мышеницкой волости, и был

горячим приверженцем секты анабаптистов, которой остатки сохранялись в

краковоподгорской глуши. Он всею душою жаждал водворения в народах мира о

Христе Иисусе, а мир этот, по его воззрению, мог быть достигнут лишь полною

свободою труждающихся и обремененных, которая бы дала им возможность прийти ко

Христу для евангельского упокоения. Панская де власть и крепостная от неё

зависимость были препятствиями к тому, чтобы последовать гласу Спасителя:

„ Приидите ко мне вси труждающиеся и обремененнии, и аз упокою вы“... В сущности

своей, идеал школьного ректора был анабаптическим воспроизведением грубого

идеала козацкого: „коли б хлиб да одёже, то й ив бы козак лёжа®. Освецим называет

Радоцкого „постоянным бунтовщиком простонародья против всех краковских

кастеляновъ®, без сомнения, в смысле распространения мысли о панованье черни, к

которому панские завистники, козаки, стремились посредством набегов, поджогов и

убийств *). Костка подъехал к ректору с этой стороны, и фанатик мечтательного

блаженства труждающихся и обремененных согласился с ним в иезуитском правиле—

„цель оправдывает средства®. Будучи искусным калиграфом, Мартин Радоцкий

скопировал приповедный лист короля, выданпый год назад какому-то Наперскому,

вставил в него имя полковника Александра Льва из Штернберка Костки Наперского и

подделал с того же оригинала печать. С этим документом в кармане, Костка выступил

открыто среди местной шляхты, и стал вербовать новобранцев по всему воеводству, а

через своих агентовъ—и за-границею, в Силезии.

Когда таким образом все было подготовлено к бунту, Радоцкий и Лентовский

разослали от себя к меньшим солтысетвам и по окрестным селам письма, взывавшие к

народу, чтоб он соединялся под предводительством Костки против Жидов и шляхты „во

имя Христа, которого Жиды замучили, и найяснейшего короля,

*) „Когда земля, ио истреблении всех Ляхов, счистится“ (говорили козаки) „тоди

вже мы будемо панувати®.

276

»

против которого шляхта замышляет буытъ“. Сообщникам разбоя обещали

освобождение от чиншей, надел шляхетскими полями и лесами, козацкую помощь, и

велели им убирать свои хаты зелеными ветками, чтобы проходящие войска не жгли их

и не грабили. Все кругом начало быстро покрываться зеленью.

Между тем Костка занял во имя короля Чорштын, и сам послал в Краков донесение,

* что сделал это в предотвращение возможного посягательства на пего со стороны

Венгров. Замок этот лежит под Дунайцем, на скалистой горе. Он замыкал тогда дорогу

из Венгрии в Краков. Староста чорштынский, молодой Платтенберг, королевский

покосвый, отправился с королем в поход, и противозаконно оставил столь важный

стратегический пункт без гарнизона. В пограничной крепости Польши, выставленной

на первое нападение страшного уже тогда Ракочия, жило только несколько Жидов,

арендовавших старостинские имения.

В Кракове, между тем, получились отовсюду донесения, что народ по селам

таипствепно вечуетг и необычно убирает зеленью хаты. Краковский бискуп,

Гембицкий, смекнув делом, послал к Чорштыну небольшой отряд конницы, под

начальством добчиского старосты, Гордола. Но Костка отразил нападения, и описал

свой подвиг приятелю своему, Здаповскому, в стихах. Он изобразил себя львом,

который залег па скалах, доступных только для орлицы. „С кем Господь Богъ" (писал

он), „против того трудно воевать", и окончил указанием на панское корыстолюбие и

надменность, как на причину бедствия Польши:

„О uieszczgsne Jakomstwo! о przeldgta pyclio!

Шгаз w Polske,—aeh! ach! ach! wprowadzila licho" *).