ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

Львов визжа, поруганные, побежденные и ободранные*.

Хан сперва намеревался взять короля в плен, и Хмельницкий этого желал, как

видно из упреков, которые он делал хану в 1655 году; но потом крымский наездник

рассудил, что трактаты принесут ему больше пользы, и запугал своего товарища на

счет короля. Он оказался практичнее обоих. Кроме славы посредника, победителя и

протектора, он приобрел себе помощь для войны с Москвою, содрал богатый окуп,

восстановил ежегодную дань и на возвратном пути, по выражению киевского

митрополита, взял бесчисленное множество хрпстият. „Этот ясыр забрал он в русских

областях с королевского дозволения, чего бы Хмельницкий не позволилъговорит наш

современник Поляк; но мы ему ответим словами польского поэта:

Twoja dusza poczeiwa zronmiee nie uniie,

Jle jesf, pbkla w obrazoij dumie *).

*) Мемориалы князя Альбрехта Станислава Радикала хранятся в Львовской

библиотеке Оссолйнеких, и Поляки, издавшие так много исторических памятников, не

спешат издать вполне эту драгоценность.

*) Твоя""честная душа пе может понять, сколько адского зла в оскорбленной

гордости.

56

.

В тот же самый день 20 (10) августа отступил Хмельницкий вместе с ханом от

Зборова й вернулся под Збараж так же незаметно для осажденных, как незаметно

выступил оттуда.

Король послал вслед за ним коммиссаровь, львовского писаря Ожгу и полковника

Минора спасать несчастных от последних разбойничьих ударов.

Осажденные не имели никакого понятия о том, что делалось в 35 верстах от них

под 3боровым. Они надеялись ежедневно и ежеминутно увидеть перед собой сильное

королевское войско, и не сомневались в победе посполитого рутения шляхты над

козаками. Но томительное ожидание, голод и постоянная борьба с мужицкими цепами

днем и ночью—мучили их не меньше, как и прежние козацкие приступы.

Несколько недель уже питались они кониною. Большая часть лошадей пала, для

остальных не было корма. Околевших и убитых лошадей секли в мелкое крошево,

вялили, снова секли на бтос и, обсыпав мукой, давали конское мясо коням. Мужиков,

которые спрятались перед осадой в городе, давно выпустили. Не помиловала их козаки,

и всех, с женами и детьми, в числе 4,000, отдали Татарам; но те гнушались таким

заморенным ясыром и вырезали его до ноги. Теперь последние 2.000 мужиков, не

взирая на то, что делалось у них перед глазами, просили начальство выпустить их: так

сильно томил несчастных голод. Должны были выпустить и этих, за неимением корма.

Дороговизна возросла страшно: гарнец пива стоил 2 флорина, кварта водки 20

флоринов, четверть ржи 60 фр., булка 2 с|)л., и то было трудно добыть. Жолнеры ели

собак и кошек, а по ночам грабили возы, рвали пищу один у другого. Дрались за

лошадиный корм, отнимали у челяди съеетное, которое она несла своим панам на валы,

так что едва не дошло до усобицы (malo ad intestinas caedes nie przyszlo).

Между тем окозаченные мужики подкапывались под валы к стоянкам

Конецпольского и Фирлея, а так как лагерь был пуст от беспрерывной пальбы с

шанцев, то мужики лезли в отверстия, заставленные возами, и, побивая изнуренных

жолнеров цепами, тащили к себе возы железными крючьями. .Жолнеры тянули возы

посредством цепей, которыми они смыкались, и вырывали у мужи ков крючья. Мужики

бросали в обоз пылающие мазницы и пихали жердями к возам вязанки соломы с огнем,

а воткнувши свои прикмети на внутренней стороне панских валов и овладевши всеми

выходами, сидели по целым дням и ночам в панском лагере

.

Г)7

между валом и возами, с которых оборонялись осажденные. День и ночь кипела

тревога, заводились драки, раздавался вызывающий крик. Ругаясь всевозможными

побранками, мужики грозили панам, что будут продавать их Орде по шагу и по шелягу.

Это была уже не битва, а борьба, но она изнуряла осажденных до упаду своею

непрерывностью.

16 (6) августа в день Спаса, когда король оставался цел только благодаря челяди,

подошел небольшой козацкий отряд к панскому лагерю, вызвал пахолка под видом

вручения письма и увлек его с собою. Вечером пахолок вернулся и принес папам

фальшивое письмо, которое будто бы писал Хмельницкий к своему обозному, Чорноте,

из-под Озерной. Хмельницкий уведомлял своего обозного, что королевское войско

разбито; что он ведет к Збаражу 500 важнейших панов и наказывает ему смотреть в

оба, чтоб осажденные не ускользнули.

Когда жолнеры читали с ужасом ото письмо, мужики толпились йод обозом и

кричали .Ляхам, чтобы они поклонились и поддались „пану Хмелю*, когда уж и король

не устоял против него. Выстрелы, радостные восклицания и песни в козацком таборе

наполняли сердца жолнеров тревогой и отчаяньем. Они, казалось, готовы были теперь

опустить руки. Но на рассвете ротмистр татарской хоругви Вишневецкого принес

найденную им стрелу с прилепленным к ней смолою клочком бумаги, на котором

прочитали слова: „Будучи шляхтичем, хоть и ло-неволе среди гультайства, уведомляю

ваших милостей, что король его милость находится в Зборове с весьма великою силою,

и несколько раз побил Орду и Козаков. Хмель в таборе, а вчерашнее торжество было

для вашего страха. Держитесь осторожно нескольких дней, и даст Бог будет хорошо.