ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

языка и обычая, под единоверным правительством, уперлась бы в Дунай и

Трансильванию, а дольский элемент растворился бы сам собою в энергическом русском

больше нынешнего. Но, вечно пьяный от горилки и проливаемой зверски крови, не мог

он воспользоваться горячим темпераментом древнпх Русичей, отозвавшимся в

днепровских добычниках, и разыграл роль стихийной силы, исчезающей без

благотворного следа после разрушительного своего действия. Грек, Албанец, или Серб

Лупул, унаследовавший культурные инстинкты древних народов, пытался

воспользоваться этой

.

ИЗЗ

стихийной сплой для своих замыслов: но пи в его народе, ни в нем самом ые было

всепобеждающего творчества, которое проявил в себе народ Великорусский вместе с

выражавшим его дух правительством относительно превращения разрушительной

козацкой силы в государственно-строительную.

С этой точки зрения, возня козатчины и созданного ею Хмеля Хмельницкого с

Лихвою и Волохами представляет для русского мыслителя иптерес, печальный с одной

стороны и торжественный с другой.

Как ни усердно служил Василь Молдавский Турецкому султану, не мог он овладеть

всей территорией нынешней Румынии, посредством овладения двумя престолами.

Бессараб так был силен в своей аренде, что Лупул, превзойдя всех волошскнх

арендаторов угодливостью, изворотливостью, подкупами и предательством не мог

ничего ему сделать. Турки щадили ростовщика Лупула, и боялись покуситься па нрава

воина Бессараба. Так наступило то время, когда Владислав IV поддался своим

политическим ласкателям и возмечтал о господстве над христианским Востоком. Был

еще жив тогда великий Конецпольский. Из его неизданной покамест переписки,

сохранившейся в Императорской Публичной Библиотеке, мы знаем, что он смотрел на

Лупула с благородным презрением, и не доверял его преданности Польше. Но Лупул,

не любя ничего, кроме себя, полагался вполне на государство, создающее подобных

ВОИНОВ И ПОЛИТИКОВ. Лупул, в этом отношении, был тот же Петр Могила,

воспитавшийся в созерцании торжества Польши над Москвой, Турцией, Шведами.

Шляхетский Народ не дошел еще тогда до погибельного унижения верховной власти.

Заграничным наблюдателям Польша казалась еще чем-то таким, как изобразил ее

красноречивый Оссолинский перед папою в присутствии представителей католической

Европы. Василь Молдавский взирал на нее, как на безопасное убежище в случае грозы

со стороны Турции, и с этоии целью стал подражать политике своих

предшественников, Могил, умевших, подобпо князю Василию, соединять православие

с противоположными ему верами в брачных союзах. Со своей стороны Польша, в лице

своих панов, искала сближения с князьями откупщиками, и один из богатейших её

представителей, князь Януш Радивил, с рыцарским постоянством домогался три года

руки старшей дочери господаря Василия, Елены. В январе 1645 года дал наконец

Василий Молдавский согласие на брак евоей православной дочери с магнатом. Свадьба

была царственная.

134

ОТПАДЕНИЕ МДЛОГОССШ ОТ ПОЛЬШИ,

Жених явился с двухтысячным почтом. Торжество длилось две недели. Молодых

венчал митрополит Петр Могила в разволоченной и разукрашенной церкви Трех

Святителей. Кальвинист Радивша, полевой литовский гетман, полукальвинист и

полуыусульманин Лупуд, господарь Волощини, полуправославнив, полуиаишст Петр

Могила, митрополит киевский и галицкий, молили втроем троих великих святителей о

небесном благословении дома, столь высоко поднявшагося в земной славе своей, и

небеса сияли, казалось, будущим счастьем над этим домом.

Между тем человеческие кривды и глупости достигли своей крайности и в Польше

вместе с просвещенною его Литвой, и в Волощине, где так блистательно княжил

творец румупекой будущности, и в области, избранной самим Петром Могилой для

полонизации иеополонизованпой Русн. Все вместе сделало возможным появление на

исторической сцене такого лицедея, как Хмельницкий, и даже освятило его ПОДВИГИ В

глазах многих. Василь Молдавский продолжал бороться с Бессарабом и, может быть,

поборол бы его, но интересы того и другого столкнулись с интересами Козицкого

Батька, и ои выступил против них обоих, как лев при дележе звериной добычи.

Прочный фундамент ему был нужнее, чем кому-либо, а такого фундамента не обещала

ему земля изменчивой, лукавой, малодушной черни. Две великия реки, горы с запада,

море востока: вот что могло снасти Козицкого Батька, воиорвых, от его детей,

вовторых, от ободранных панов-нзгнаипиков, и втретыих от негодующей иа козацкую

волышцу Москвы, противницы всех веч, всех панских сеймов и чериецких рад.

Об этом убежище мог ои мечтать еще в то время, когда, после пплявецвого

трехдневиого пьянства, козаиш воображали, что гетман ведет их с Татарами за Белую

Воду. беспокойно посматривая тогда па Вислу, иа Москву реку и иа Босфор,

неожиданно увидел он перед собой послов Лунула.

Волошсвий господарь, как и мультаиский, увлекся было мечтой Владислава IV о

Турецкой войне и, под влиянием своего зятя, Радивнла, решился свергнуть с себя

турецкое вассальство. Ои только ждал перехода Поляков через Дуиай. Но Турецкая

война исчезла, как мираж, и могущественная недавно Польша очутилась под ногами у