Отпечатки затертых литер

Касаясь крыш уснувших деревень,
Померкло солнца золотое пламя —
Сменила ночь победы первый день
И тишина повисла над полями.

Заснуло всё: селенья, города —

Забылось сном, действительно спокойным:
Окончилась несчастий череда,
Пришел конец страданиям и войнам.

2

На улицах затихшего села
Дневного счастья эхо раздавалось;
Та ночь по-майски теплою была
И сказочной воистину казалась.

Заснуло все. А бледная луна

Цвела на небе белоснежной розой…
Ей любовалась женщина одна,
Держа в душе непрошенные слёзы.

Глаза сухи, и это неспроста:

Давнишняя солдатская привычка!..
Да только сердце гложет пустота —
В нем радости давно угасла спичка.

3

Безмолвен сад. В полночной тишине
Лишь ветра шорох слышен еле-еле,
Да раздается тихо, как во сне,
Скрипящий голос дедовой качели…

Как будто в детстве, много лет назад,

Поют качели, плачут как живые,
И в них, родимых, женщина-солдат
Находит утешенье не впервые —

Отраду для измученной души,

Влачить уставшей горестное бремя…
А старый друг печаль унять спешит,
Совсем как в то, добоевое, время.

4

Вдруг тень коснулась женского лица,
Спокойного в мерцающем сияньи:
Раздался шорох в стороне крыльца
И отзвук еле слышного дыханья.

«Здесь кто-то есть?» — молчание в ответ.

Лишь кроткий всхлип, пронзающий разрядом.
Внезапно вспыхнул красноватый свет,
Замеченный нетерпеливым взглядом…

Одна, в платке со взрослого плеча,

Девчонка тихо на крыльце стояла;
В ее руке зажженная свеча,
Искрясь, дрожащим пламенем сверкала.

5

Давно… Давно на личике худом
Свою печать поставила блокада:
Нашла в селе девчонка новый дом,
Хлебнув нелегкой жизни Ленинграда.

Полсотни бед пришлось перенести,

Когда любимый город стал тюрьмою…
Ей не было еще и десяти
Той страшною блокадною зимою.

А то была действительно зима:

Плескалась смерть в ее пустых глазницах.
Людские мысли заслоняла тьма,
И слезы замерзали на ресницах.

Листовок скверных целый гнусный рой

Скрывал собою голубое небо.
Был сорок первый. А еще второй —
Его народ встречал горбушкой хлеба…

Был ужас. Голод. Дьявольский мороз.

И артобстрелов было очень много.
Был лед, который так и не замерз,
И зыбкой жизни зыбкая дорога,

И лазарет в двадцатых февраля,

Фашистом, к удивленью, не взрываем;
А уж весной — свободная Земля,
Что пахла теплым, свежим караваем…

6