Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

Приживался Бедрицкий трудно. Ему, городскому жителю, все было здесь чуждо и ново. Вечерами хотелось принять ванну, а вместо этого приходилось греть на плите воду и, ежась от холода, мыться в тазике. Ходить в баню-вагончик Бедрицкий избегал: не хотел лишний раз встречаться с людьми, которые держались с ним довольно странно.

Днем он сидел в кабинете и растерянно перебирал заявления, требования, часто бегал к Ступину посоветоваться. Тот просматривал бумажки и диктовал: этой откажите, этому пообещайте, а с этим вообще не разговаривайте.

Больше всего Бедрицкий боялся женщин, которые приходили просить место в яслях. Мест не было.

— Что же, голубушка, разве уж совсем не с кем оставить ребеночка? А если с бабушкой?

— Какая бабушка? Имела бы ее, не пошла бы к вам.

Бедрицкий бежал к Ступину.

— Да что вы сами-то ничего решить не можете! — начинал злиться тот. — Любой вопрос на стройке для вас — темный лес.

Люди раскусили это еще быстрее начальника и иной раз просто озоровали.

Однажды в кабинет к Бедрицкому быстро вошел парень и сообщил испуганно:

— Товарищ начальник! На электростанции котел прохудился, вода бежит прямо на костер и гасит его.

— А запасного нет?

— Нету. Разве только из бани взять.

— А как же баня без котла?..

— А уж только не париться, товарищ начальник!

Заместитель пошел советоваться, а «проситель», давясь смехом, скрылся.

Начальник стал подыскивать для трестовского протеже другую должность, но тот, во всем нерешительный, вдруг заявил, что уезжает домой — в Горноуральск. Ступин поуговаривал его вяло, неискренне и отпустил.

В поезде приняли его отъезд спокойно, горемовцев не удивишь: руководство так и так меняется, а этого сразу было видать — долго не протянет. Посидели, пока Петр Росляков хворал, и ладно. Вреда от него, как и пользы, не было.

Но когда Ступин стал водить по поселку, возить на трассу другого — толстенького веселого человека, — задумались: кто такой, на чье место?

Каждый раз, знакомя строителей с приезжим, Ступин тихонько и многозначительно добавлял: «Дипломированный!»

А тот запросто останавливался со всеми встречными, легко заводил беседу, играя живыми глазами, расспрашивал о житье-бытье, давал советы.

— Мастерские нужны, — хлопал мягкой ладонью по машине, стоявшей на ремонте под открытым небом.

— Строим, — хрипел довольный Ступин и, загородив рот рукой, шептал механикам: — Дипломированный!

Скоро это стало кличкой новоприбывшего.

— Сегодня к нам в пекарню «дипломированный» закатился, — хохотала Настюра Мартынюк. — Ничего мужик, свойский. Чуть не буханку хлеба съел, а меня вон ущипнул повыше локтя, — показала синячок на руке.

Клавдия Маклакова рассказывала приехавшей с Ершика Наталье:

— «Дипломированный» говорит мне: «Готов по три тарелки супу съедать, лишь бы вы сами мне его подавали».

— Так я не пойму, — размышляла Наталья Носова. — Его, что ли, на место Петра ставят? А Петра куда определяют?

Официального приказа о снятии Рослякова не было, хотя Колечкин уже работал вместо него. Но вот Ступин вызвал к себе Хохрякова и Заварухина.

— Прошу понять меня правильно, — сказал он. — Я принял Колечкина не потому, что он доводится мне дальним родственником, седьмой водой на киселе. Согласитесь, я мог и не сообщать об этом, — добавил живо? — А потому, что Колечкин действительно хороший инженер, с опытом, работал в Горноуральске в солидных организациях.

— Почему ушел оттуда?

— Ну, знаете, — откинулся на стуле начальник. — Не беспокойтесь, биография у него в порядке. — По привычке разорвал какую-то бумажку и остановился взглядом на Заварухине. — По-моему, любому инженеру интересно и полезно поработать на такой стройке, — сказал выразительно.

Заварухин промолчал — кто будет против этого возражать. Собственно, и о Колечкине он не мог сказать ничего плохого.

Тот все время проводит на строительстве поселка, выезжает и на трассу. Хватка у него есть, с людьми держится просто.

— Но с Росляковым, на мой взгляд, получается как-то нехорошо, — уже вслух закончил свою мысль Заварухин, и Хохряков решительно поддержал его:

— Очень нехорошо получается с Росляковым.

— А что с Росляковым? Что с Росляковым? — вспыхнул Ступин и даже вскочил за столом. — Давайте говорить честно. Ну не дорос еще Росляков до командира. В нем столько мальчишества, верхоглядства!

Одобренный молчанием собеседников, продолжал возбужденно:

— Ну возьмите вы ту историю с шурдинской бабкой! Или путешествие по болоту. Кому нужен такой героизм?

Собеседники молчали.

— А этот, извините, шахер-махер с асбестовой крошкой, со скважиной, с петухами!

— Скважину нефтяники сделали, — напомнил Заварухин.

— А петухи несутся, — без улыбки вставил Хохряков.

— Ну а случай с экскаваторщиками? — продолжал Ступин, будто не слыша их замечаний. — Такой дефицит у нас эта профессия! А он раз-два и уволил сразу троих… «Рвачи! Летуны!» Скажите, пожалуйста! — насмешливо развел руками. — Никакой гибкости!

— Так они и есть летуны, по документам было видно, — сказал кадровик, и Ступин поморщился.