Отрицание смерти

Третья проблема заключается в том, что современный человек является жертвой собственного разочарования; он был лишён наследства своей аналитической силой. Характерной чертой современного ума является изгнание тайны, наивной веры, простодушной надежды. Мы делаем акцент на видимом, ясном, причинно-следственном отношении, логическом - всегда логическом. Мы знаем разницу между снами и реальностью, между фактами и выдумками, между символами и телами. Но сразу мы видим, что эти характеристики современного ума в точности соответствуют характеристикам невроза. Типичным для невротика является то, что он «знает» свою ситуацию в отношении реальности. У него нет сомнений; вы ничего не можете сказать, чтобы поколебать его, вселить в него надежду или доверие. Он - жалкое животное, чье тело разлагается, которое умрёт, которое уйдёт в прах и забвение, навсегда исчезнет не только в этом мире, но и во всех возможных измерениях вселенной, чья жизнь не служит никакой мыслимой цели, которая также может не родились, и так далее, и тому подобное. Он знает Истину и Реальность, мотивы всей вселенной.

Дж. К. Честертон сохранил дух Кьеркегора и наивного христианства в современной мысли, например, когда он продемонстрировал, что черты, которыми гордится современный ум, являются в точности чертами безумия. [46] Нет никого более логичного, чем сумасшедший, более озабоченный мелочами причины и следствия. Безумцы - величайшие мыслители, которых мы знаем, и эта черта - одна из составляющих их гибели. Все их жизненные процессы заключены в разуме. Чего же недостаёт в рассудочности? Способности быть беззаботным, не обращать внимания на внешность, расслабляться и смеяться над миром. Они не могут себя освободить, не могут поставить на игру всё своё существование, как Паскаль. Они не могут делать того, о чем всегда просила религия: верить в оправдание своей несгибаемости, они не могут рисковать всем своим существованием, как Паскаль, делая фантастические ставки. Они не могут делать то, о чем всегда просила религия: верить в оправдание своей жизни, которое кажется абсурдным. Невротик лучше знает: он абсурден, но все остальное не абсурдно; это «единственно верно». Но вера требует, чтобы человек доверчиво расширялся до нелогичного, до поистине фантастического. Это духовное расширение - единственное, что современному человеку кажется наиболее трудным именно потому, что он замкнут в себе и ему не на что опереться, нет коллективной драмы, которая заставляет фантазию казаться реальной, потому что она переживается и разделяется.

Позвольте мне поспешить заверить читателя, что я не разрабатываю апологию традиционной религии, а только описываю обнищание современного невротика и некоторые его причины. Я хочу дать некоторую основу для понимания того, насколько центральным является сам Ранк в традициях Паскаля, Кьеркегора и Честертона по проблеме веры, иллюзий или творческой игры. Как мы узнали от Хейзинги и более поздних авторов, таких как Йозеф Пипер и Харви Кокс, единственная надежная истина, которую имеют люди, - это то, что они сами создают и драматизируют; жить - значит играть смыслом жизни. Результатом всей этой мыслительной традиции является то, что она учит нас раз и навсегда, что детская глупость - призвание зрелых личностей. Именно так Рэнк прописал лекарство от невроза: как «потребность в законной глупости» [47]. Проблема союза религии, психиатрии и социальных наук содержится в одной этой формуле.

Ранее мы говорили, что вопрос человеческой жизни заключается в следующем: на каком уровне иллюзии живёт индивид? Этот вопрос ставит совершенно новую проблему перед наукой о психическом здоровье, а именно: какая иллюзия является «лучшей» для жизни? Или какая самая законная глупость? Если вы собираетесь говорить об иллюзиях, улучшающих жизнь, то вы действительно можете попытаться ответить на вопрос, какая из них «лучше». Вам нужно будет определить «лучшую» в терминах, имеющих непосредственное значение для человека, связанных с его основным состоянием и его потребностями. Я думаю, что на весь вопрос можно было бы ответить с точки зрения того, сколько свободы, достоинства и надежды даёт данная конкретная иллюзия. Эти три вещи поглощают проблему естественного невроза и превращают её в творческую жизнь.