Отрицание смерти

Мы должны искать ответ на проблему свободы там, где меньше всего: в переносе, в смертельном и сокрушительном порабощении людей. Перенос фетишизирует тайну, ужас и власть; он держит человека своей хваткой. Религия напрямую отвечает на проблему переноса, распространяя трепет и ужас на космос, которому они принадлежат. Она также берет на себя проблему самооправдания и снимает ее с подручных объектов. Теперь нам нужно удовлетворять не окружающих нас людей, но сам источник творения - силу, которая нас создала, а не тех, в чью жизнь мы случайно попали. Наша жизнь перестает быть рефлексивным диалогом со стандартами наших жен, мужей, друзей и лидеров и вместо этого становится измеряемой стандартами высочайшего героизма, идеалами, действительно подходящими для того, чтобы вести нас вперед и за пределы самих себя. Таким образом, мы наполняемся независимыми ценностями, можем принимать свободные решения и, что наиболее важно, можем опираться на силы, которые действительно поддерживают нас, а не противостоят нам. [48] Личность действительно может начать проявляться в религии, потому что Бог как абстракция не противостоит индивиду, как другие люди, а вместо этого наделяет его всеми силами, необходимыми для независимого самооправдания. Что может быть безопаснее, чем уверенно опираться на Бога, на Источник творения, самую страшную силу из всех? Если Бог скрыт и неосязаем, тем лучше: это позволяет человеку расширяться и развиваться самостоятельно.

Таким образом, проблема переноса, как и все человеческое, отчасти является проблемой ценностей, вопросом идеалов. Фрейд пытался удержать его в научной плоскости, показывая, насколько преувеличены и ложны переносные представления о реальности, что в значительной степени, конечно, верно. Но какова норма «истинного» восприятия? Здесь самому Фрейду приходилось уклоняться от прямого ответа. Что может быть более нереальным, чем восприятие нормального влюбленного человека, который самими своими преувеличениями доводит себя до восторга и расширяет своё бытие? [49] Ван дер Леу, великий психолог религии, видел проблему интроекций переноса шире, чем Фрейд. Он цитирует древнеегипетский текст, в котором некий Пахери описывает свою внутреннюю совесть как голос Бога, пребывающий в человеке; а затем Ван дер Леу говорит:

“Теперь, конечно, Ницше и Фрейд могут приписать «странность» голоса, который предостерегает нас, инфантилизму; «Не голос Бога в сердце человека, но голос некоторых людей в человеке» [говорит Ницше].”

Но ван дер Леу делает удивительное заключение: «Однако мы можем предпочесть и египетское объяснение; в этом вопросе феноменология не может принимать решения» [50]. Другими словами, мы можем предпочесть его из-за большей экспансивности бытия, которое оно предлагает, поскольку оно более образно связывает человека с высшими таинственными силами. Богосознание - это не только регрессивный перенос, но и творческая возможность. Но в отличие от Ван дер Леу мы утверждаем, что в этом вопросе психология должна принять решение: она может говорить о менее ограничивающих формах переноса.

Лучше всего, конечно, религия решает проблему смерти, которую не может решить ни один живой человек, как бы они нас ни поддерживали. Таким образом, религия дает возможность героической победы в условиях свободы и решает проблему человеческого достоинства на самом высоком уровне. Встречаются два онтологических мотива человеческого состояния: потребность полностью отдать себя остальной природе, стать ее частью, приписав все свое существование какому-то высшему смыслу; и потребность развиваться как индивидуальная героическая личность. Наконец, только религия дает надежду, потому что она открывает измерение неизвестного и непознаваемого, фантастическую тайну творения, к которой человеческий разум даже не может приблизиться, возможность многомерности сфер существования, небес и возможных воплощений, которые являются насмешкой над земной логикой - и тем самым снимают абсурдность земной жизни, все ограничения невозможности и разочарования живой материи. С религиозной точки зрения, «увидеть Бога» - значит умереть, потому что создание слишком маленькое и конечное, чтобы быть способным нести высшие смыслы творения. Религия забирает у человека самую творческую сущность, ничтожество и делает это условием надежды. Полная трансцендентность человеческого состояния означает безграничные возможности, невообразимые для нас. [51]