Отрицание смерти

Я думаю, что мы можем полностью понять эту проблему теперь, когда мы обсудили закольцовывание идей Ранка и Кьеркегора, особенно психологию творческой личности. У этих людей были проблемы, о которых не знает простой турист: они были новаторами, которые пытались придать совершенно новый смысл творению и истории, а это означало, что им приходилось поддерживать все предыдущие смыслы и все возможные альтернативные смыслы только на своих плечах и оправдывать их самостоятельно. Вероятно, Рим воплотил эти значения в себе, своих руинах и своей истории, и поэтому у них дрожали ноги. Сколько человеческой крови было пролито на его почве; сколько человеческих драм было разыграно с тем, что должно показаться с точки зрения истории такой бесчувственной и экстравагантной расточительностью? Это поднимает проблему, подобную проблеме динозавров, беспокоивших Фрейда, или деформированных младенцев, высмеивающих Лютера, только на уровне всего человечества. В шестой главе мы упоминали, что, когда сам Фрейд пришел проанализировать свое сопротивление поездкам в Рим и свое странное переживание в Акрополе, он увидел, что каким-то образом память об отце выносит на суд его собственные достижения; он сказал, что его беспокоит чувство «благочестия» перед ним. Я думаю, что если мы доведем анализ до его конечной точки, мы должны сказать, что каждый земной отец обвиняет нас в нашем бессилии, если мы становимся поистине творческими личностями; они напоминают нам, что мы рождены от людей, а не от богов. Ни один живой человек не может дать гению силы, необходимые для понимания смысла мира.

Тем не менее, что мы можем сказать об этой проблеме, если даже Юнг, который всегда полагался на Бога, все еще мог потерять сознание под бременем жизни? Вероятно, в конечном счете только это: что все люди приходят сюда, чтобы исчерпать себя, и проблема идеальной иллюзии никого от этой необходимости не избавляет. Он касается только вопроса о наилучшем качестве работы и жизни, которого могут достичь люди в зависимости от их убеждений и способностей, на которые они опираются. И этот предмет, как мы уже сказали, является предметом обсуждения самой эмпирической науки психологии. Мы должны рассуждать о наивысшей актуализации, которой может достичь человек. В своей конечной точке психологическая наука снова встречается с вопрошающей фигурой Кьеркегора. Какое мировоззрение? Какие полномочия? За какой героизм?

 

Глава десятая

Фрейд был прав, увидев центр всей картины в фаллической матери и связав это напрямую с комплексом кастрации. Но он ошибался, обозначив сексуальную сторону вопроса как суть этого образа – иными словами, взяв производное (сексуальность) и сделав это первичным (экзистенциальная дилемма). Желание, испытываемое по отношению к фаллической матери, а также ужас перед женскими гениталиями вполне может быть опытом, универсальным для человеческого существа – в равной степени для девочек и мальчиков. Причина же этого в том, что ребёнок хочет видеть всемогущую мать, чудесный источник всей его защищённости, поддержки и любви, как настоящее богоподобное существо, цельное, стоящее выше случайного разделения на два пола. Страх перед кастрированной матерью является, таким образом, страхом перед угрозой всему его существованию, так как его мать оказывается существом животным, а не трансцендентным ангелом. Его судьба, которой он вследствие этого страшится, которая отвращает его в ужасе от матери, заключается в том, что он – тоже «павшее» телесное существо, то самое, которое он так тщится превозмочь в своей анальной стадии. Ужас перед женскими гениталиями, таким образом – это шок крошечного ребёнка, который весь внезапно – до достижения шестилетнего возраста – обращается в философа, трагического актёра, который должен стать взрослым человеком задолго до того, как пришло его время, и который должен полагаться на мудрость и силы, которых у него нет. И снова это бремя «первичной сцены»: её суть не в том, что она пробуждает не похороненные сексуальные вожделения в ребёнке или агрессивную ненависть и зависть по отношению к отцу, а скорее в том, что она полностью запутывает его представления о природе человека. Ромм наблюдала у своего пациента следующее:

«Своё недоверие ко всем он объяснял, главным образом, разочарованием, вызванным его открытием наличия сексуальных отношений между его родителями. Мать, которая мнилась ангелом, обратилась в человека, созданного из плоти.»