Отрицание смерти

Это было бы естественно, в особенности, если бы сам ребёнок перенёс травмирующую болезнь или болезненную операцию. У одного из пациентов Фенихеля было выпадение прямой кишки, которую его матери приходилось возвращать на место каждый раз после того, как он опорожнял кишечник. Неудивительно, что его преследовал страх, что его кишечник может выпасть в унитаз. Представьте, себя уязвимым в такой степени, что вас нужно собирать по частям. Неудивительно, что пациент был одержим страхом смерти, что его тревога о кастрации была непреодолимой, что он думал, что его мёртвая мать или пенис сестры могли быть спущены в канализацию, как фекалии и вода в ванне – или как его кишечник. Мир не особо разбирается в том, что смывает с тел; вещи просто таинственным образом исчезают. Один из пациентов Лоранда, мальчик четырех лет, не мог понять, почему у девочки, которую он видел в лагере, не было пальцев на руке или почему у одного из его родственников не было ноги. Он не мог войти в одну комнату с мужчиной и убегал с криками при звуке его голоса. Он спрашивал доктора тихо и со страхом в глазах: «Вы ведь не сделаете так, что я исчезну?». Здесь мы снова видим в ребёнке философа, наравне с Уайтхедом выражающего озабоченность одним из двух величайших бед организменной жизни: тем, что «вещи исчезают».

Один из основных выводов, к которому Гринэкр пришел касательно фетишистов, заключался в том, что их излишне раннее развитие было вызвано рядом схожих вещей: сильными травмами, нарушениями в отношениях матери и ребёнка, неполноценными условиями жизни в семье при отсутствии отца или с очень слабым отцом, не дающим ребёнку качественную модель поведения сильного взрослого. Подобные факторы приводят к одному основному расстройству: у этих людей не было уверенности в своем теле, выражаясь не-клиническими терминами. Саймон Наглер в своей значимой статье проследил всю проблему фетишизма вплоть до низкой самооценки, чувства неполноценности и, следовательно, страха перед мужской ролью. Эти акценты являются важной модификацией позиций Фрейда, так как подчеркивают роль развития, а не инстинкта. Фрейду не хватало богатой теории развития, которая появилась с тех пор, поэтому для него должно было оставаться загадкой, почему одни люди становятся гомосексуалистами, а другие фетишистами, и всё же подавляющее большинство не становятся ни тем, ни другим, но в то же время преодолевает ужас перед женскими гениталиями. Если бы дело было в инстинкте, относительно незатронутом опытом развития, то действительно эти вещи были бы загадкой. Этот упор на единообразный инстинкт, а не на индивидуальное развитие, был одним из главных недостатков ранних работ Фрейда. Саймон Наглер же заходит так далеко, что хочет полностью отвергнуть идею страха кастрации; он также ставит под сомнение образ фаллической матери. Однажды я согласился с ним в некоторых из моих нескромных и неполноценных попыток понять фетишизм; но теперь уже стало ясно, что такое его чрезмерное упорство во взглядах было глупым. Комплексная теория фетишизма должна признать центральную роль неуязвимой фаллической матери, гермафродического образа; она должна принять общий страх кастрации как базовое чувство уязвимости тела; и она должна включать в себя историю развития, которая делает одних людей более слабыми и более тревожными, чем другие, перед лицом опыта.

Идея низкой самооценки, конечно, значительна, но мы должны помнить, что самооценка – это прежде всего не символическая проблема, а активная, организменная проблема. Она укореняется через элементарный физический опыт младенца, который даёт ему уверенный нарциссизм, чувство неуязвимости. Высокая самооценка означает сильное чувство неуязвимости, которое можно приобрести тремя основными способами. В первую очередь это проистекает из силы другого человека – матери, в том случае, когда она является надёжной опорой и не слишком сильно мешает собственной деятельности ребенка, а также от фигуры сильного отца, с которым ребёнок может идентифицировать себя. Второй источник сил для преодоления уязвимости – это тот, о котором мы уже упоминали: надёжное владение собственным телом как безопасным местом под своим контролем. Очевидно, что эта безопасность может быть ослаблена травмами, а также качеством семейного окружения в раннем возрасте. Третий способ обретения власти – это, конечно, культурный проект causa-sui, символика и инсценировка нашего преодоления животной уязвимости. (Мы вскоре увидим, насколько важен этот третий источник для фетишизма.) Только эти три вещи, взятые вместе, могут дать нам целостное представление о динамике фетишизма.

Проблема личной свободы против видового детерминизма