Отрицание смерти

"Не следует ли нам признать, что мы с нашим культурным отношением к смерти психологически жили выше, чем нам положено, и должны поскорее повернуть обратно, смириться с истиной? Не лучше ли было бы вернуть смерти в действительности и в наших мыслях то место, которое ей принадлежит, и понемногу извлечь на свет наше бессознательное отношение к смерти, которое до сих пор мы так тщательно подавляли? Вряд ли такой взгляд можно будет счесть большим достижением, скорее шагом назад… но у него есть неотъемлемое достоинство – в бόльшей степени учитывать истинное положение вещей…" Зигмунд Фрейд [1]

Первое, что нам необходимо сделать в отношении героизма, – это обнажить его изнанку, показать, что даёт человеческому героизму его особую природу и импульс. В этой связи привлечём к рассуждению одно из величайших повторных открытий современной мысли: из всех мотивов, что движут человеком, один из главных – его ужас перед смертью. После Дарвина проблема смерти вышла на первый план как проблема эволюции и многие мыслители сразу осознали, что это серьёзная психологическая проблема для человека [2]. Они также очень быстро поняли, что такое настоящий героизм, как об этом писал Шалер на рубеже веков [3]: "Героизм – это, прежде всего, рефлекс ужаса [перед] смертью". Мы больше всего восхищаемся смелостью встретить смерть; мы отдаём такой отваге наше высшее и самое постоянное поклонение; она глубоко трогает наши сердца, так как мы сомневаемся, насколько храбрыми были бы мы сами. Когда мы видим человека, мужественно стоящего перед лицом его собственного исчезновения, мы репетируем величайшую победу, которую только можем себе представить. И поэтому герой был центром человеческой чести и признания со времён, вероятно, начала человеческой эволюции. Но даже до этого наши предки приматы трепетали перед теми, кто был особенно могуч и мужественен, и игнорировали тех, кто был труслив. Человек возвысил животную храбрость до культа.

В девятнадцатом веке антропологические и исторические исследования начались также с целью собрать воедино картину героизма с первобытных древних времён. Героем считался человек, который мог войти в мир духов, мир мёртвых и вернуться живым. Последователи этого героизма состояли в тайных культах Восточного Средиземноморья, которые были культами смерти и воскресения. Божественным героем каждого из этих культов был тот, кто вернулся из мёртвых. И, как мы знаем сегодня из исследования древних мифов и ритуалов, христианство само конкурировало с тайными культами и одержало победу - помимо других причин - именно потому, что оно также провозгласило целителя со сверхъестественными способностями, который воскрес из мёртвых. Великое торжество Пасхи – это радостный возглас «Христос воскрес!», отголосок той же радости, которую приверженцы мистических культов разыгрывали на своих церемониях победы над смертью. Эти культы, как метко выразился Дж. Стэнли Холл, были попыткой достичь «immunity bath»¹³ от величайшего зла: смерти и страха перед ней [4]. Все исторические религии обратились к этой же проблеме: как перенести конец жизни. Такие религии, как индуизм и буддизм, совершили хитроумный трюк, притворяясь, что они не желают возрождаться, что является своего рода отрицательной магией: они утверждают, что не хотят того, чего в действительности хотят больше всего [5]. Когда философия пришла на смену религии, она также взяла на себя центральную проблему религии, и смерть стала настоящей «музой философии» с момента её зарождения в Греции вплоть до Хайдеггера и современного экзистенциализма [6].

У нас уже есть определённый объём работ и размышлений по этому вопросу из области религии и философии, а также, начиная с Дарвина, и из самой науки. Проблема в том, как разобраться в этом; накопленные исследования и мнения относительно страха смерти уже слишком масштабны, чтобы их можно было как-то просто рассматривать и обобщать. Возрождение интереса к смерти за последние несколько десятилетий уже накопило обширный объём литературы, и эта литература не указывает какое-либо конкретное направление.

Аргумент «здравого разума»

Есть «здравомыслящие» люди, которые утверждают, что страх перед смертью не является естественным для человека, что мы не рождаемся с ним. Возрастающее число тщательных исследований о развитии реального страха смерти у ребёнка [7], достаточно хорошо согласуется с тем, что ребёнок не знает смерти до примерно трех-пяти лет. Да и как он может? Это слишком абстрактная идея, слишком удалённая от его опыта. Он живёт в мире, полном живых, действующих вещей, отвечающих ему, забавляющих его, кормящих его. Он не знает, что означает исчезновение жизни навсегда, не может вообразить, куда она уходит. Лишь постепенно он осознаёт, что есть вещь, называемая смертью, которая уносит некоторых людей навсегда; очень неохотно он приходит к выводу, что она рано или поздно заберёт каждого, но это постепенное осознание неизбежности смерти может длиться до девятого или десятого года его жизни.