Отрицание смерти

С другой стороны, Эрих Фромм (которого сложно назвать поклонником Юнга) диагностировал ему некрофильный характер. Основываясь на одном из снов Юнга во время его разрыва с Фрейдом, Фромм высказал мнение, что у Юнга были бессознательные желания смерти по отношению к Фрейду [43].

Однако все эти домыслы не имеют значения, поскольку речь идёт о представлениях и проблемах самого Фрейда. Исходя из этой точки зрения, важным моментом в случае первого обморока является то, что разговор о мумиях возник из-за смятения Юнга по поводу трупов. Таким образом, тревоги Фрейда в обоих случаях связаны с одними и теми же темами Египта и забвением отца. Кроме того, важно отметить, что в это историческое путешествие Юнг был приглашён за его собственную работу и не обязательно из-за его связи с Фрейдом; он был буквально и открыто конкурентом.

Интерпретации Джонса и Фрейда

Мы ещё глубже "погружаемся" в проблему восприятия Фрейда, когда смотрим на его собственные попытки понять, что с ним произошло. По случаю первого обморока Джонс рассказывает несколько иную историю, нежели Юнг. Джонс пишет, что встреча 1909 года характеризовалась тем, что Фрейд после некоторого спора убедил Юнга выпить вина во время ланча и таким образом нарушил фанатичное воздержание Юнга [от алкоголя]. Именно «сразу после этого» Фрейд упал в обморок [44]. На более позднем собрании 1912 года произошло нечто подобное. Между Юнгом и Фрейдом была некоторая напряженность, и после "хорошей отцовской лекции" Юнг стал «чрезвычайно раскаивающимся, принимал всю критику» Фрейда и «пообещал исправиться». Фрейд был в очень хорошем настроении, снова выиграв раунд у Юнга. Джонс приходит к выводу, что для обеих встреч характерно то, что Фрейд одержал победу над Юнгом [45].

Какое отношение победа имеет к обмороку? Только с помощью гениальной теории самого Фрейда можно значительно объяснить такую взаимосвязь. Как мы видели в Четвертой Главе, именно Фрейд обнаружил идею "крушения в момент успеха": когда человек достигает настоящей вершины, это часто воспринимается как невыносимое бремя, потому что это означает, что он победил в соревновании с отцом, превзошёл его. Неудивительно, что, когда позже Фрейд проанализировал собственные обморочные припадки, он мог опираться на своё открытие с проницательной и безжалостной честностью. Он объяснил, что в детстве часто желал смерти своему младшему брату Юлию, и когда Фрейду было год и семь месяцев, Юлий умер. Это оставило у него ужасное чувство вины. Джонс комментирует:

Поэтому может показаться, что Фрейд сам был умеренным представителем того типа, который он описал как «те, кого сокрушил успех». В данном случае успех победы над оппонентом [Юнгом] - самым ранним примером которого было осуществившееся желание смерти младшему брату Юлию. В связи с этим на ум приходит один любопытный приступ помрачения сознания, который случился с Фрейдом в Акрополе в 1904 году, на восемьдесят первом году жизни. Фрейд проанализировал и проследил, как он удовлетворил запретное желание превзойти своего отца. На самом деле, Фрейд сам упомянул о сходстве между этим переживанием и типом реакции, которую мы рассматриваем [46].

Другими словами, все победы над соперником, включая его собственного отца, пробуждали чувство вины и вызывали реакцию неспособности её перенести. Мы должны понять, что означает "победа" в космологии Фрейда, чтобы оценить масштаб влияния тревоги и выяснить, почему он терял при этом сознание. Это объясняется динамикой классического Эдипова комплекса. Победный "приз" - это, естественно, мать, которую мальчик жаждет, и одержать победу над отцом - означает покончить с ним. Если ребёнок проиграет, месть будет ужасной; а если он выиграет, чувство вины, естественно, будет непреодолимым.

В настоящее время, классический Эдипов комплекс, несомненно, объясняет некоторые обстоятельства феномена страха победы; но сам Фрейд позже отказался от строго сексуальной динамики проблемы, по крайней мере, в собственном случае. К концу своей жизни он откровенно признался, что его нежелание превзойти своего отца было основано на чувстве «благочестия» к нему [47]. В этом и заключался смысл приступа в Акрополе, о котором упоминает Джонс. Сегодня, как утверждают некоторые писатели, мы можем предположить, что слово «благочестие» может быть эвфемизмом для других чувств, которые Фрейд испытывал к своему отцу: он действительно был обеспокоен слабостью своего отца, которая бросала тень на его собственные силы, и что по этой причине он чувствовал себя уязвимым и встревоженным, когда думал о своём успехе.