Отрицание смерти

В конце концов, чего мы хотим от своего любовного партнера, когда возвышаем его до уровня Бога? Мы жаждем искупления - и не каплей меньше. Мы хотим избавиться от собственных ошибок, от ощущения ничтожности. Мы хотим быть праведными, знать, что наше существование не было напрасным. Мы обращаемся к любовному партнеру за чувством героизма, за подтверждением собственной правильности; мы ожидаем, что они «сделают нас хорошими» через любовь. [23] Излишне говорить, что человеческий партнер не способен на такое. Любовник не может “выписать пилюлю” космического героизма; он не может дать отпущение грехов от своего имени. Причина в том, что как существо тленное он также обречён, и мы считываем эту обречённость в его собственных недостатках, в его неидеальности. Искупление может прийти только извне индивида, из нашей концептуализации ультимативного источника всех вещей, совершенства творения. Оно может прийти только при том условии, как заметил Ранк, что мы оставим свою индивидуальность, откажемся от неё, признаем нашу тварность и беспомощность. [24] Какой партнёр смог бы позволить нам сделать это, смог бы вынести нас, если бы мы это сделали? Партнёру мы нужны как сила, равная Богу. С другой стороны, какой партнёр смог бы когда-либо захотеть дать искупление - если он не сошел с ума? Даже тот партнёр, который играет роль Бога в отношениях, не сможет делать это долго, так как на каком-то уровне он знает, что не обладает ресурсами, которых требует и жаждет другой. У него нет идеальной силы, совершенной уверенности, надёжного героизма. Он не может вынести бремя божественности, и поэтому он приходит к недовольству своим рабом. Кроме того, всегда должно присутствовать неудобное осознание: как можно быть подлинным богом, если твой раб так жалок и недостоен?

Ранк также заметил, по логике своей мысли, что духовное бремя современных любовных отношений было настолько велико и невозможно для обоих партнеров, что они реагировали на это, полностью лишая отношения духовности и персонализации. Результатом этого является загадка Playboy: чрезмерный акцент на теле как на чисто чувственном объекте. [25] Если у меня не может быть идеала, который наполняет мою жизнь, то, по крайней мере, у меня может быть секс без чувства вины - так, по всей видимости, рассуждает современный человек. Но мы можем быстро прийти к выводу о том, что это решение обречено на провал, потому что оно возвращает нас обратно к ужасному приравниванию секса к неполноценности и смерти, к миру животному и отрицанию своей отличительной личности, настоящего символического героизма. Неудивительно, что сексуальная загадочность - такое поверхностное кредо. Ему должны следовать те, кто отчаялся в поиске своего космического героизма, кто свёл смысл своего существования до одного лишь тела и только до мира бытового. Неудивительно также, что люди, которые практикуют это, приходят в такое же замешательство и отчаяние, как и романтические любовники. Желать слишком малого от объекта своей любви также саморазрушительно, как хотеть от него слишком многого.