Отрочество 2

Глава 22

Двадцать вторая глава

Сниман принял нас без расшаркиваний, не отвлекаясь на такие нелепые мелочи, как этикет. Сидя под новёхоньким трофейным тентом у входа в штабную палатку в одной застиранной пропотелой рубахе с подтяжками поверх, он раскуривал старую трубку и рассматривал с такими же непрезентабельными бурскими офицерами лежащую прямо на земле карту, тыкая в неё веточками и переговариваясь негромко.

Символически приподняв жопу с бревна, африканер пробурчал приветствие, и начал расспрашивать Дзержинского безо всяких экивоков, держась без генеральской спеси, но и без панибратства.

- Так… так… - кивал он иногда поляку, задавая вполне дельные вопросы – с моей, дилетантской точки зрения. Где произошла стычка, уровень подготовки драгун и прочее в том же духе. Выслушав Феликса, он задумался ненадолго, хмуря усталое лицо, заросшее густой бородищей, и отчаянно дымя трубкой.

- Есть что добавить? – спросил он наконец меня, жестом отпуская Дзержинского.

Красочно описываю наши злоключения – благо, материал уже фактически сложился в моей голове в острую и очень злую статью, где воедино переплелись африканский колорит, моральный облик бандитствующих британцев, и умелые действия храбрецов-волонтёров. Сниман только крякал довольно, да головой качал при особо острых пассажах.

- Генерал, - закончив рассказ, чуть отступаю в сторону, жестом приглашая близнецов, - позвольте порекомендовать вам моих друзей, Самуила и Товию, выразивших желание вступить в ряды бурской армии.

- Иудеи? – Сниман смерил их нечитаемым взглядом.

- Мы из Одессы… - начал я объяснять расклады.

- Здрасте… - чуточку невпопад влез Товия, улыбаясь и чуть ли не виляя хвостом при виде столь большого, но близкого народу начальника.

- Парни они простые, - ожёг я провинившегося взглядом.

- Видим, - хмыкнул один из офицеров, почёсывая волосатое пузо под расстёгнутой до пупа рубахой, послышались смешки.

- Сочувствие к народу буров заставило их приехать в эти благословенные Господом земли, а бесчинства англичан преисполнили чашу терпения! Если прежде они, люди сугубо мирные…

Самуил при моих словах об их мирности заулыбался крокодильи удачной шутке, и спрятал за спину громадные ручищи с перманентно разбитыми костяшками.

- … мирные, - повторил я, давя голосом, и близнецы закивали усиленно, глядя на генерала преданными глазами одомашненных йети. Буры заулыбались уже в открытую, - помогали бурам как возчики и торговцы, то столкнувшись с этими беззаконными негодяями лично, они решили взять в руки оружие.

- Так… - он смерил их взглядом, и близнецы затаили дыханье. Короткий приказ, и чернокожий слуга срывается с места, и босые пятки его взрыли африканскую землю.

Минут пятнадцать мы беседовали с генералом о газетных статьях, пропаганде, Одессе и Москве. Как мне показалось, изрядное невежество, типичное для буров, соседствует в нём с достаточно развитым, практичным умом.

Близнецы в это время вели себя браво – играя мышцами, втягивая животы и надувая грудь, демонстрировали мощь и воинственность. Безыскусно, и несколько даже примитивно, но африканеры вполне благосклонно отнеслись к желанию показать себя в лучшем виде.

Мишка подъехал верхом, скинув поводья прибежавшему вместе с ним генеральскому слуге, и заулыбался широко при виде меня.

- Генерал, - опомнился он, изображая подобие фрунта и делая степенный вид, как и полагается ценному военному специалисту.

- Вот, - кивнул тот на близнецов, - волонтёрами просятся. Возьмёшь?

- Здоровски! – степенный вид пропал на миг, и появился заулыбавшийся мальчишка, - Кхм… да, генерал! Парни надёжные, давно знаю.

- Принимай командование, - отмахнулся Сниман, и потеряв интерес, отпустил вскоре и нас. Остался только Санька, ибо натура! К нему буры относятся с уважением… большим, чем ко мне, ежели по чести. Немножечко досадно даже, и гордость одновременно. Так что за брата не волнуюсь – накормят вовремя и вкусно, напоят, и под пули не выпустят.

Отгрузив с близнецами их «приданое» и переговорив с Мишкой, я отправился к отряду Дзержинского, влекомый неутолимым любопытством.

О себе Феликс рассказывал скупо, будто даже и не понимая самого интереса к своей персоне. Зато охотно рассказывал о пропаганде среди рабочих, ссылке и побеге, своих убеждениях.

- Я марксист, - рассказывал он, пока Котяра хлопотал с кофейником и угощеньем, - … в Преторию? Во многом случай, а отчасти и романтика.

Он усмехнулся едва заметно чему-то своему, будто вспоминая забавное.

- Африка, свободолюбивый народ буров... Действительность оказалась более неприглядной.

- Жалеешь? – кивнув благодарно другу, принимаю чашку с кофе и горячую лепёшку, густо намазанную толстым слоем свежего масла. Сказать бы кому… а здесь так и воюют – с пасущимися неподалёку стадами и дойными коровами. Не сказать, чтоб вовсе уж много, но ежели подсуетиться, молочка и маслица можно достать. Ну и из ближайших ферм привозят, и что характерно – бесплатно!

- Нет! – отвечает решительно, и видно, что сам не раз думал над этим, - Колониальная британская система много хуже фактического рабовладения африканеров! Меньшее зло.