Отсчёт пошел!

— Тогда убью себя, — решительно произнесла она, и тут ее глаза загорелись нехорошим светом, — точно…

И она замолчала, глядя куда-то вдаль.

— Нам нельзя, ты что? — испугался я, — Мы же дали слово!

Она вздрогнула, оторвавшись от мыслей, и посмотрела на меня. Да, глаза ее говорили о многом.

— А меня не предупредили об условиях существования! — сказала она злым голосом, — Я не давала согласия жить в этом базаре! Если они не хотят моей смерти, пусть, хотя бы, помогут сбежать. Где мой Ангел?

Только не это! Мы обещали, что не будет прерывать наши жизни, у нас миссия. Но она… не для слабых. Одной у нее ничего не получится. И тогда…

— Побежали вместе, — сказал я, ужасаясь произнесенному.

— Ты? Со мной? Нет, тебе нельзя! Я не настаиваю. Ты же языки знаешь, вот здорово!

Противоречивые фразы сыпались, как щебень из кузова грузовика, шумно и безостановочно.

— Ты пойдешь на это? — спросила она уже осознанно.

— Jeg vil bli din engel (Я буду твоим ангелом), — ответил я.

— Чего?

— Вдвоем веселее, по-норвежски.

Мы, наивные, не зная, куда нам ехать, решили просто колесить по всему миру, ища свой уголок. Нам казалось, что Земля не такая уж и большая. Что можно запросто приехать наобум в любую страну и выдать себя за сирот. Если один раз меня приютили и не пожалели об этом, то может и второй раз повезет.

В тот день я набрал еды в свой рюкзак, оставил родителям записку, в которой просил прощения за побег и признавался в любви. А вечером сидел в дальнем углу двора, ожидая Лиду. Я видел, как они с мамой куда-то ушли. Как мои родители выбегали во двор, звали меня. Даже пришлось укрыться в соседнем дворе. Время шло медленно, неторопливо, как обычно перед чем-то очень нехорошим.

Лидина мама вернулась уже ночью в сопровождении мужа, и громко плакала. Возле подъезда их встретила бабушка. Что-то случилось с Лидой, что-то нарушило наши планы, и произошло самое ужасное.

Я стоял в пустом темном дворе, не зная, что делать. Куда идти, зачем. У меня было все, что есть не у всех брошенных детей — дом, родители. Но они уже прочитали записку, уже свыклись с потерей. Как страшно пятилетнему ребенку внезапно остаться одному. Это очень страшно.

Я сел на скамейку с нацарапанными Лидиными формулами и зарыдал, а за плачем не услышал чьи-то шаги.

— Эй, братан! — раздалось рядом, — Что стряслось?

Я оглянулся и увидел группу пьяных подростков. Один из них жил в соседнем подъезде, и его не очень-то любили все жильцы. Он присмотрелся ко мне и улыбнулся:

— Ванька! Ты, что ли?

Я смотрел на него сквозь слезы и продолжал реветь.

— Ну, тихо, тихо, — он сел рядом, — ты где потерялся? Тебя обыскались уже! Ну, вы даете! Леська на меня сегодня напала, идиотка малолетняя. С Лидкой что-то случилось. Не знаю, куда-то полезла, что ли. Ты теперь. Мать дважды всех оббегала. Что с вами случилось, дети? Проще надо жить, проще! Не так, как я живу, но проще!

С вестью о Лиде у меня внутри зашевелилось что-то холодное, но тут же пропало. Я уже просто хотел домой.

Парень обратился к своим друзьям:

— Вы пока идите, я соседа только отведу. Пошли, сосед.

Он положил руку мне на плечо, и под его шепелявые, из-за выбитого зуба, рассуждения о превратности судьбы, мы пошагали к моему подъезду, в одном окне которого все еще горел свет.

Ульяна

Разница между сестрами была большой. Младшей, Ульяне, было пять. Старшая, Милана, уже водила машину по купленным правам. Такое бывает, когда семья может себе позволить каждый год отдыхать на Островах, а детские прихоти удовлетворяются без разбора. Ну любит отец своих дочерей, что тут можно поделать.

С младшей все понятно. Она жизнью довольна, а капризничать еще не научилась. Одета, как полагается, игрушек больше, чем необходимо. С такой заботой занимается своими куклами, невольно залюбуешься на невинное дитя.

А вот старшая… Ну, тут надо сделать скидку на подростковый возраст. Сейчас детям нужны гаджеты, тачки, шмотки — все новое и все дорогое. Даже так — самое новое и очень дорогое. А иначе статус среди друзей упадет и жизнь потеряет смысл. Учиться не хочет, мечтала стать блогером.

— Ради бога, — сказал отец, — вперед! Я в этом ничегошеньки не понимаю. Давай сама, действуй.

Не осилила.

— Есть мечта, стремись к ней! — убеждал ее отец, — Нужен репетитор, пожалуйста! Хочешь танцевать, любая, школа к твоим услугам. Решишь быть психологом-юристом-визажистом, только скажи. Связи, деньги, знакомства — все есть. Но ты же ничего не делаешь.

Милана молча ждет, когда закончатся нравоучения.

— Я с нуля поднялся, — продолжал отец, — сам! Была мечта, я ее реализовал в одиночку. Перед тобой открыты любые двери, ты не можешь приложить минимум усилий. Ладно, выйдешь замуж, будешь сидеть на шее у мужа. Но чем ты хочешь заниматься в жизни? Хобби, увлечения? Кроме как кататься на тачке?

«Кататься на тачке», подумала Милана, «на скорости, больше допустимой».