Оцепеневшие

Заставить чернила двигаться непросто. Здесь нужна максимальная концентрация. Упражнение сродни медитации. Сидишь, борешься со своими мыслями, с самим собой. Чернила оживают, когда мозг впадает в своеобразный транс. Сложно описать словами это состояние. Это словно быть одновременно в нескольких разных местах. Или словно почувствовать на вкус звук или цвет. Чем дольше тренируешься, тем послушнее становится точка и тем дальше можешь проникнуть в свое сознание. Своеобразная машина времени. Мы учимся проникать в свои воспоминания.

Утром Киря показывал нам, как с помощью точки воссоздать вчерашний день. Вспомнить разговоры, запахи, вкусы, все до мелочей.

Сейчас у нас задача – вернуться в день нашего знакомства.

Очередное задание прыщавого. Мы должны ответить, каким было первое слово при нашем знакомстве.

Понятное дело, обычным способом вспомнить не получится. Угадывать или спрашивать друг у друга запрещено, да и бессмысленно. Кирилл точно узнает, каким способом получена информация. Обмануть его не удастся.

Киря раздает нам листки, обыкновенно веселый, хохочет. Его смех все еще раздражает.

Раздает листки и объявляет задание.

«Используй точку. Вспомни. Ответь, каким было первое слово при нашем знакомстве».

Объявляет цель, пафосно раскланивается и удаляется.

Сегодня я настроен на работу. Подготовился. Удобно разложился на травке, подальше от Сони, чтобы ничего не отвлекало. Готов погрузиться в медитацию. Запах сосен, лес шумит, я сижу под деревом, легкий ветерок теребит мне макушку. Рядом стоит чашка с водой на случай жажды и лежит пачка сигарет.

Делаю все, как показывал Киря. Смотрю на точку. Слежу за дыханием. Представляю события, которые собираюсь вспомнить.

Чернила послушно оживают. Точка вертится, ползет по листу, растекается. Чернила рисуют картины, обрывки образов. Словно смотришь на страницу комикса на незнакомом языке с незнакомыми супергероями. Кляксы формируют силуэты людей. Силуэты оживают и затаскивают меня в свой нарисованный мир.

Бас давит на уши.

Прокуренное помещение. Свет переливается всеми цветами, мерцает в такт кислотной мелодии какого-то неизвестного диджея. У барной стойки и у сцены не протолкнуться. Я сижу за одним из столиков, осматриваюсь. Пьяные мужчины глазеют на полуголых девиц. Стройные девушки, все как одна с длинными ногами и ярким макияжем на лице. По очереди выходят на сцену и исполняют откровенные па. Официантки не сильно отличаются от танцовщиц, с удовольствием принимают чаевые под резинку трусиков. Танцовщицы конвейером сменяют друг друга. Кто-то танцует у шеста, кто-то на столе. Та, что только что стояла на сцене, сейчас ерзает на пузатом мужике, который сидит в кресле с завязанными руками за спиной.

Вот одна из стриптизерш спускается со сцены и идет в мою сторону. Ее место тут же занимает новая. Выскакивает к публике из-за кулис. Садится на край сцены, разводит колени в стороны, откидывает голову назад и ритмично двигает бедрами взад-вперед. Чья-то волосатая рука тянется засунуть в трусики деньги и как бы невзначай полапать.

– Давай, – кричит один. – Покажи нам сиськи!

Девушка поднимается, кружится и стаскивает с себя лифчик.

– Ууу! – ревет довольная озабоченная пьянь.

В этом вертепе громче других слышен писклявый голос, писклявый, близко к девчачьему, но голос паренька.

Стриптизерша идет мимо барной стойки, грациозно огибает столики через плотно заставленный стульями проход, подходит ко мне и что-то шепчет на ухо.

Я не могу разобрать, громко орет музыка.

Девушка наклоняется и шепчет в другое ухо. От нее приятно пахнет, но слов я все равно не могу разобрать, лишь теплое дыхание у моей шеи и щекочущее нашептывание у моего уха.

Она показывает рукой и старается перекричать музыку:

– Там. Они там.

Поворачиваюсь, куда она показывает.

Окруженный толпой смеющихся девушек, в углу сидит мальчик. Совсем еще пацан. Стриптизерши окружают его, трутся друг о друга, а он пьет и разбрасывает по сторонам купюры.

Музыка гремит.

На столике у пацана с десяток недопитых коктейлей. Он машет, словно веером, деньгами и шлепает по задницам танцовщиц.

– Пошли! – орет он на весь бар, зовет одну с собой. – Здесь скучно что-то. Пошли-пошли, повеселимся.

Он тащит за руку девушку, пробирается к выходу так быстро, что та чуть не падает в своих туфлях на высокой платформе. Протягивает девушке стопку сложенных купюр.

– Уходим. Бери, что тебе нужно. Ключи, там, сумочку. Жду ровно две минуты.

Я лишь моргнул – и больше не сижу за столом. Стою при входе. Я четко осознаю, что работаю охранником. Чувствую, как тесно бицепсам в белой рубашке. Кажется, если наклонюсь – пиджак порвется на спине.

Пацан облокачивается о стену и смотрит на часы.

– Время пошло, – говорит он девушке. – Не успеешь, приглашу твою подругу. Вон ту, – показывает в сторону шеста, у которого раскорячилась в гимнастическом мостике танцовщица.

Мне стыдно. Хочу отвернуться, но глаза охранника упрямо смотрят на сцену. Не получается отвернуть мускулистую шею.