Оцепеневшие

– Понимаю-понимаю. А как же тогда мы с тобой говорим? – Я чувствую, что доктора веселит разговор. Чувствую, как внутри его нарастает смех и как он старается его скрыть.

– Ну я же уже объяснил! – всхлипывает подросток. – Почему вы меня не слышите? Издеваетесь?

Доктор смотрит прямо в глаза Кире, заставляет его отвести взгляд.

– Ни в коем случае. Не ругайся. Тише, мой хороший. На вот, – доктор подает таблетки. – Прими, – он подает стакан с водой. – Прими и отдохни, – доктор контролирует, чтобы мальчик проглотил пилюли. – Вот так. Молодец. Завтра продолжим беседу.

– Какое, в жопу, завтра?! – кричит Кирилл.

Доктор не реагирует, просто смотрит. Сидит, и я чувствую, что он чего-то ждет. А, вот, понятно. Врач ждет, когда мальчик отключится.

– Чем вы меня накачали? Сволочи… – не успевает договорить пацан, падает на кровать и засыпает.

Я просил у Кирилла разрешения узнать, что произошло с ним, что так сильно изменило обычного парня.

Я хотел разобраться, с чего все началось и почему именно этот мальчик стал замечать «странности». А вместо этого прыщавый показывает обрывки своих воспоминаний о психиатрической лечебнице.

– С каждым днем я приближался к открытию, наблюдал, изучал и в какой-то момент понял… – голос Кирилла вновь звучит в голове. – Понял, что не старею, что мир тоже не меняется, вернее, что мир изменился навсегда. Жизнь остановилась.

Я смотрю на сидящего мальчика глазами санитара.

Мальчик связан по рукам и ногам. Его рот заклеен. Я смотрю на застывшую немую сцену, а Кирилл продолжает рассказ у меня в голове:

– Больше года я пытался объяснить людям. Хотел убедить родственников, что не спятил, что это не я спятил, что это они не видят очевидного.

– Планеты больше нет, – говорит санитар голосом Кирилла. – И теперь нет смысла раскладывать на столе счета за квартплату, собирать деньги на отдых, покупать продукты, дышать.

Санитар смотрит в одну точку, вещает загробным тоном мальчика и не шевелится.

– Я пытался открыть правду, – звонко кричит Киря с заклеенным лентой ртом.

– Все тщетно, – произносит санитар, но его губы не движутся.

Кирилл произносит свой монолог из ртов разных людей, отчего жуть происходящего только усиливается.

– Больничная палата по соседству с Наполеоном и человеком-открывалкой, – смеясь, говорит врач, когда проходит мимо по коридору и заглядывает в палату. – Все, чего удалось добиться мне, молодому старику, – соседство с психами.

– Отчаявшись, мальчик готовит план побега, – я снова слышу Кирилла у себя в голове. Он говорит о себе в третьем лице. – Не из клиники побег, скорее из нынешней реальности.

– Он исправно пьет лекарства, посещает процедуры. Очень даже послушный пациент, – продолжает санитар.

– Думает, ну уж врач-то точно заметит, что я не псих. Главное – выждать время. Наивный, – говорит доктор и смеется.

– Врач наверняка разберется. Скажет, например, что поправился мальчик, что это все его заслуга… – отвечает санитар.

– Ан нет! – продолжает Кирилл у меня в голове: – Этот чмошник в белом халате проживает свой собственный «день сурка». Он не замечает изменений пациента. Совершает обход, хлопает больных по плечу, «молодцом», говорит заученную фразу «идем на поправку».

Киря, остановись!

Хватит!

Я хочу прекратить балаган. У меня начинает кружиться голова. Вот почему нельзя нормально объяснить и рассказать? Зачем прыщавый меня путает?

Стой, Киря!

Я хочу остановить это, но язык не слушается. Я сижу связанный на больничной койке с заклеенным лентой ртом.

– В распоряжении Кирилла знание, вера, сосед Наполеон, молчаливый санитар и человек-открывалка. Как тебе?

Убирайся из моей головы, прыщавый!

Убирайся!

– Отчего тебя так зовут? – интересуется у Открывалки Наполеон. – Пиво глазом откупориваешь?

– Я м-могу отпереть л-любой зам-мок, – заикаясь, отвечает сосед.

– Открой палату тогда. Что сидим?

– Н-не м-могу. Доктор запретил.

Как ни уговаривал я Открывалку, продолжает голос Кири из динамика в углу, уговорить не получалось. Пришлось пойти на хитрость.

Пообещал Наполеону свои таблетки.

– На. Все колеса теперь твои. Но ты должен пригрозить Открывалке своей имперской расправой.

Я вижу, как Наполеон берет лекарства.

Пускай, думаю, напугает, ударит пару раз, рассуждает Кирилл, для профилактики, легонько…

– Но… – голос Кирилла становится веселым, – Наполеон слегка перестарался. Своим командным тоном так запугал бедного соседа, что тот вовсе перестал говорить. Забился в угол сидит, боится голову поднять.

Хорошо, Император не довел угрозы до реального рукоприкладства. Бедняга Открывалка, если бы не помер с испугу, так уж точно переселили бы его в другой «номер» нашей уютной гостиницы.

Я выждал пару дней, продолжает свой рассказ голос, выждал и вновь обратился к заике:

– Я слышал, дорогой друг, что Наполеон собрался тебя убить.

Я теперь наблюдаю из тела Открывалки.

Чувствую, как его лицо холодеет, а все тело трясется от страха.

– Тише. Не волнуйся. Я не дам тебя в обиду. Перестань. Ты же мой лучший друг. Забыл?

– Д-да. Ты м-мой друг. Друг, – отвечает рот, а я вижу, знаю, что Открывалка так не думает.

– Взамен я попрошу об услуге.