Отшельник

Уронив ладонь на прикроватную тумбочку, Эрхард нащупал что-то теплое и мягкое – вначале ему показалось, что он дотронулся до Беатрис. Но потом он понял, что это, и – глоток кислорода словно удесятерил его силы – замахнулся и ударил неизвестного полным мочеприемником по лицу. Темные очки слетели на пол; по лицу неизвестного потекла теплая желтая жидкость, попадая в глаза, капая на шею, на рубашку. Сначала тот как будто ничего не заметил, только разозлился. Неожиданно у него дернулось лицо. При свете лампы Эрхард увидел его глаза – действительно, голубые! – и вспомнил: он в самом деле уже видел их раньше!

Потом противник поморщился, зажмурился и истошно закричал.

По комнате расползалась страшная вонь – тошнотворная, гнилостная. Это было гораздо хуже, чем просто запах мочи.

Соседка снизу снова завизжала:

– Какого дьявола? Что это?

Судя по всему, она не собиралась искать источник отвратительного запаха. Ее каблуки зацокали в коридоре; она не переставала вопить и ругаться:

– Ты говорил, все будет легко, ты говорил…

Эрхард больше не слушал. Он встал, сам не понимая, откуда берутся силы, и стал толкать противника назад, назад, назад. Пластиковая удавка со стуком упала на пол, и противник, оглушенный вонью, которая словно пропитала его, пошатывался и пятился, стараясь не упасть. Эрхард со всей силы толкнул его, и неизвестный ударился о дверной косяк. Послышался треск ломаемых ребер; он хрипло выдохнул, хватая воздух ртом, и забыл о защите. Воспользовавшись случаем, Эрхард, лихорадочно соображая, что еще предпринять, замахнулся подвернувшимся под руку штативом капельницы и с силой ударил противника по голове. На череп неизвестного обрушилось тяжелое основание штатива на пяти металлических колесиках. Эрхард сразу же пожалел о том, что сделал. Глядя на ставшее бессмысленным лицо противника, он подумал: «Я ведь его убью. Сейчас я его убью».

Удар тяжелым штативом был равносилен удару бейсбольной биты. По лицу неизвестного потекла кровь. Эрхард ждал, что он свалится на пол, но его противник упал на одно колено и поспешно уполз из спальни в коридор. Эрхард вспомнил, что в кухне есть ножи; он сам не знал, откуда в нем взялись силы. Он погнался за противником, осыпая его ругательствами, причем, неожиданно для себя, на датском языке.

Соседка снизу стояла у входной двери; она злобно ругала своего напарника, который с трудом протиснулся следом за ней. Захлопнув дверь, Эрхард услышал: «Твою ж мать!»

Парочка сбежала вниз по лестнице. По инерции Эрхард хотел погнаться за ними, но сразу же взял себя в руки. Зачем?

В каком-то смысле Беатрис спасла его. Он заперся на замок и бегом вернулся в спальню, чтобы поправить аппаратуру.

Штатив был безнадежно испорчен; два колесика погнулись, но, если прислонить его к кровати, он по-прежнему стоял. Эрхард лег рядом с Беатрис; его пульс постепенно выравнивался. Воспоминание о пластиковой удавке медленно уходило, кровь успокаивалась. И хотя комната пропиталась отвратительным запахом, ему было все равно.

Не сразу он осознал возможные последствия. После случившегося он больше не мог оставаться здесь, в этой квартире. Тип с удавкой не успокоится, придумает что-нибудь еще. Скорее всего, в следующий раз он прихватит с собой подручных. Он непременно вернется, только лучше подготовится к нападению. Пережив унижение, он будет злее, и тогда Эрхарду ни за что с ним не справиться.

И возвращаться в хижину тоже нельзя. Туда еще легче вломиться. Кроме того, в хижине он совершенно один и без защиты. Значит, нужно все время находиться среди людей… Да, пожалуй. Для него это единственный выход. По-другому нельзя. Конечно, еще лучше совсем исчезнуть, как можно быстрее сесть на самолет или на паром и убраться с острова.

Но как же Беатрис?

Нужно куда-нибудь перевезти Беатрис до того, как с ним что-нибудь случится. Доктор ее к себе не возьмет, в этом Эрхард уверен. Значит, придется подыскать для нее такое место, где о ней позаботятся, если его не будет рядом. В голову пришло несколько вариантов, но ни один не показался ему подходящим. Жаль, что нельзя отправить ее к Эммануэлю Палабрасу. Беатрис ему как невестка, и уж Палабрас-то в состоянии позаботиться о ней лучше, чем Эрхард. Эрхард живо представил себе пожилого крепыша, который любит винно-красные шелковые куртки, похожие на купальные халаты. Палабрас – настоящий дьявол, коварный, хитрый, без стыда и совести. Эрхард не знал, почему на него напали. Но уж конечно, не случайно имя Палабраса то и дело всплывало в разговорах и в разных обстоятельствах… Именно он за всем стоит, дергает за ниточки!

Эрхард понимал, что надо встать и начать действовать, но у него не было сил. Он лежал неподвижно, как парализованный. Усталость давила на него, не давала пошевелить ни рукой, ни ногой.

Лжец 18-22 февраля

Глава 63

Дневной свет. Утро давно прошло; наверное, скоро полдень.

Он выполз из постели.