Отсроченный шанс, или Подарок из прошлой жизни

Денис Кедров поразил Алису с первой минуты, как только заговорил, с интересом и эдакой задоринкой поглядывая на новенькую девчонку. Он провоцировал, ясное дело, но ей понравилось чувство юмора этого парня и то, что он вовремя остановился, не съехав в пошлость. Да и развеселил он ее, и заинтересовал очень так… по-девчачьи.

Личностью Денис Кедров был неординарной, яркой и определенно выдающейся, но в лидеры класса не рвался совсем, хотя, имея серьезный бонус и аванс в виде крепкого авторитета в среде ровесников, мог стать таковым, не прилагая практически никаких усилий.

Но для Дениса ценнее всего было состояние и ощущение некой внутренней свободы, позволяющее ему не загоняться в диктуемые сообществом рамки и правила. К тому же, будучи пофигистом во многих аспектах (кроме программирования, разумеется, занимавшего все его помыслы и устремления), он совершенно не загонялся и не привязывался к чужим мнениям о себе и о том, как должно и нужно жить, чтобы достичь высокого социального статуса в будущем. Потому и обременительная роль лидера, требующая постоянного подтверждения своего права на это звание, способности управлять массами и бесконечной борьбы за данный статус, была Кедрову совершенно не интересна. Вот абсолютно. Что делало его еще более привлекательной личностью, имеющей столь неординарную жизненную позицию и умеющего к тому же ее отстаивать.

Это потом, много лет спустя, Алиса поняла, что большинство гениальных и талантливых айтишников в массе своей таковы. Что именно эта их внутренняя свобода, отсутствие привязанности к устоям и закостенелым правилам и дает им свободно мыслить, рождая настоящие прорывные идеи и новации в программировании и в его применении, просто они мыслят абсолютным масштабом возможностей.

Что крайне мало кому дано.

Может, именно поэтому Денис с Алисой очень быстро сдружились, всего за несколько дней, из-за этой самой поразительной внутренней свободы, которой обладали в большой степени оба, удивительной для детей, как правило, в пубертате очень сильно зависящих и ценящих мнение одноклассников и той среды, в которой вращаются. А может, потому что они совпали юмором и иронией и своим поразительным отношением к жизни, умением не превращать в трагедию житейские неурядицы и проблемы. У них были очень похожие судьбы: у обоих родители развелись и образовали новые семьи – Алисины, когда девочке было десять лет, а Дениса, когда тому было двенадцать. И она и он остро переживали моменты своей ненужности родителям, и оба жили не в их новых семьях – Алиса с бабушкой и дедом, а Денис с бабушкой.

Но, какими бы ни оказались причины, послужившие столь быстрому сближению Алисы и Дениса, помимо всего прочего, было в них обоих что-то особенное, выделявшее этих детей из общей массы подростков. И дружба их получилась не совсем типичной для мальчика с девочкой подросткового возраста, какой-то уж слишком настоящей, что ли, серьезной.

Ей четырнадцать, ему пятнадцать, и им было глубоко до фонаря и не до анализа и понимания, чем именно они там совпали и что притянуло их друг к другу, им просто было здорово, легко и весело вдвоем. До определенного момента, когда эта дружба, замешанная на неосознанном сексуальном влечении и тонком притягательном эротизме, не переросла через год в нечто гораздо большее.

Денис был технарь абсолютный, с типичным техническим образом мышления, который учился, приобретал знания и затачивался исключительно в одном, конкретном направлении, и ничего, кроме компьютеров и программирования, его не интересовало. Ну, за редким исключением.

Алиса в деталях, в мельчайших подробностях помнила момент, когда все круто переменилось между ними, навсегда сохранив весь тот день в памяти. Помнила ярко, пронзительно, до запахов и звуков, до летящих в солнечном луче пылинок и спящей, свернувшись клубком под стулом в музее, кошки. Даже музыку помнила, которую слушала, собираясь на встречу с Денисом.

Она все подкалывала Кедрова, посмеиваясь над однобокостью приобретаемых им знаний, называя его увлеченность программированием «флюсовой болезнью», и цитировала Козьму Пруткова, которого, в свою очередь, частенько цитировал ей дед: «Всякий специалист подобен флюсу – полнота его односторонняя».

– Ну и что, – не обижался Кедров, – и правильно. Зачем мне забивать мозги лишней информацией, когда мне до фига сколько надо усвоить и изучить по основной и определяющей теме.

Она смеялась, разъясняя ему:

– Есть вещи, Денис, которые твое программирование описать не способно и не может передать. Например, картины великих мастеров, или музыка великих композиторов, или книги великих писателей.

– Описать программой можно все, – спорил он. – Лет через тридцать компьютеры будут рисовать картины не хуже твоих великих мастеров, и музыку сочинять, и книги.

– Может быть, – стояла на своем Алиса, – но они не смогут запрограммировать настроение, впечатление, ту магию, волшебство, что творят настоящие мастера, гении.