Отступление

      Фурманову досталось амплуа нелюдимого ветерана, эдакого мизантропа-интроверта, поневоле вынужденного работать с людьми. И не особенного таким соседством довольного. Здесь, впрочем, образ в значительной мере в руку. Безусловно, Юрий не обременен грузом опасных комплексов и патологий - иначе никогда бы не попал в ГБ. Но прошлое выковало характер офицера жестко, и до сих пор оставшиеся шрамы не дают былой свободы. Ну а поскольку внутренний мир отражается во внешности, то и здесь полная достоверность. Пусть с ростом Фурманову не повезло как Чемезову, но достаточные для хорошего тона метр восемьдесят имеются, да и форму несмотря на оставленный за спиной сорокапятилетний рубеж удалось сохранить. Впрочем, сорока пяти-то и не дашь: увы, гораздо больше. Шрамы и ожоги злыми оспинами пестрят на лице, кожа в противовес Чемезову выдубленная на солнце, обветренная и сухая, будто у моряка минувших славных веков парусников и неизведанных континентов. По-армейски короткая стрижка - почти под ноль маскирует ранние залысины, не столько бремя лет, сколько груз тех же шрамов. Идеально завершают образ глубоко запавшие глаза, скипевшиеся с выражением мрачной отчужденности.

      И вот эти по виду полные антагонисты как ни в чём не бывало, о чем-то тихо переговариваясь, жадно смолят крепкие папиросы. Что есть откровенно злостное нарушение устава. Не разговоры, конечно, а подражание окончательно превратившимся в миф индейским традициям. И еще более грубое - негласного кодекса летчиков, настрого запрещающего курение перед вылетом. Тем более - рядом с машиной. И уж в особенности - во время особого (читай - военного) положения. Пусть традиция пришла из далекого прошлого, относятся к ней серьезно: неосторожному новичка могут припомнить и устроить темную для умственного просветления. И тут такое откровенное фрондерство! Вот только как ни крути, не с руки даже космическим ассам связываться с ГБ. Потому стоящий рядом пилот, натурально белея от негодования, из последних сдерживал праведный гнев. Который все явственней пробивался сквозь броню молчания тяжелым дыханием.

      Заслышав приближающийся глухой лязг, Юрий и Роберт синхронно повернулись лицом по направлению угрозы. Увидев Геверциони, Фурманов промолчал, лишь слегка приподняв брови, продолжая стоять как ни в чем не бывало. Зато неугомонный Чемезов сделал начальнику ручкой и подмигнул Алисе.

      Георгий вообще не любил бардачного отношения к жизни и к работе - при всем своем противоречивом и внешне совершенно неординарном, мягко говоря, поведении. Уж если приходится что-то ломать через колено, высмеивать или откровенно провоцировать на конфликт - так для дела. А если из куража или ещё хуже - по глупости, тут Геверциони аж зубы сводило от раздражения. И особенно паршиво, что именно его подопечные оболтусы по незнанию попирают чужие традиции. Так что непорядок пересечен был решительно и беспощадно.

      - Опять бардак?! - с ходу 'включил' возмущение генерал, - Вы себе что позволяете? Отставить курить! Еще раз увижу - заставлю лично в санитарных отсеках инспекцию проводить!

      - Това-арищ генерал... - привычно заныл Роберт.

      - Каждый день по канализации будешь ползать! - Геверциони остался непреклонен, - И без респиратора - для расширения возможностей наблюдения и анализа ароматического спектра. Не вижу радости, боец?!

      Чемезов икнул и со свистом втянул окурок в рот и через секунду, даже не скривившись, проглотил. Юрий без лишних театральных эффектов потушил сигарету о подошву и убрал в пачку.

      - Извини, лейтенант - эти раздолбаи больше не будут, - удовлетворенный экзекуцией, Геверциони обратился к пилоту. - Так что? Можем отчаливать?

      - Так точно, товарищ генерал! - пилот лихо прищелкнул каблуками, вытянувшись по стойке 'смирно' и взял под козырек. - Машина к полету готова!

      - Отлично, тогда командуйте - вы капитан, мы пассажиры - Геверциони козырнул в ответ и дружелюбно усмехнулся...

Глава 4

 Кузнецов, Геверциони. 00.11, 7 ноября 2046 г.

      ... - Александр Игоревич... - позвал Ирвин, прервав и без того затянувшиеся размышления Кузнецова. Адмирал волевым усилием покинул идеальный мир, с трудом фокусируясь на происходящем. Которое ну никак не радовало: вид помощника уж больно серьезный - вон как усердно гарнитуру терзает, вслушиваясь в эфир.

      - Что случилось? - Кузнецов рывком подался вперед, облокачиваясь о навигационную панель. Только что завершилась пересмена, и капитан хотел воспользоваться оставшимся до начала учений временем, чтобы перекусить на скорую руку. Да ещё пару часов поспать, если повезет. Но не судьба. Интуиция верно твердит: опоздал. Теперь об отдыхе можно забыть. Закон притяжения максимальных неприятностей в наиболее ответственный момент в армии действует ровно как и везде. А уж тем более на орбите, где металлические громады несутся в пустоте на сверхзвуковых скоростях - и жизни сотен, тысяч людей зависят от жалкой микросхемы или мелкого винтика... Вот уж где простор для невезения! Слова Ирвина - лишнее тому подтверждение.