Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

“Сейчас я достаточно здоров”, - сказал ей Анелевич. “После этого я не беспокоюсь о себе. Я беспокоюсь о своей паре и своих детенышах. Их вернули в Рейх отступающие немецкие армии, и они вполне могут быть уже мертвы".

“Да, они придерживаются еврейских суеверий, как и вы, — разве это не правда?” — сказал Нессереф. “Я никогда не понимал иррациональной ненависти немцев к тосевитам из еврейского суеверия”. Это показалось ей не более абсурдным, чем любое другое тосевитское суеверие. С запозданием она поняла, что должна сказать что-то еще. Она забыла о прочных узах сексуальности и других эмоциях, которые связывали Больших Уродов в семейных ячейках. “Ради вашего же блага, я надеюсь, что вы найдете их здоровыми”.

“Я благодарю вас", ” сказал Мордехай Анелевич. “Они были живы, по крайней мере, совсем недавно. Я нашел тосевитов, которые видели и помнят беффель моего младшего детеныша.” Он отлично справился с имитацией писка маленького домашнего животного.

Услышав этот писк, Орбит вбежал в спальню, явно взбешенный тем, что Нессереф мог спрятать где-то в квартире беффель. Его хвост хлестал вверх-вниз, вверх-вниз. Его рот был открыт, чтобы его обонятельные рецепторы могли лучше уловить ненавистный запах беффеля. Но изображения на мониторе ничего для него не значили. Наконец, с видом человека, который знал, что его обманули, но не мог понять, как, ционги ушел.

Нессереф сказал: “Тогда еще есть какая-то надежда. Я рада этому. — Она выразительно кашлянула, чтобы показать, как она рада.

“Я благодарю вас", ” снова сказал Мордехай Анелевич. “Я хочу, чтобы вы помогли мне найти их, если это окажется возможным”.

“Что я могу сделать?” — спросил Нессереф с некоторым удивлением. “Если это в моих силах, вы можете быть уверены, что я это сделаю”. Поскольку семейные узы были менее важны среди Расы, чем у Больших Уродов, поэтому узы дружбы были важнее. А Мордехай Анелевич, хотя и был тосевитом, несомненно, был его другом.

“Еще раз благодарю вас", ” сказал он. “Как вы, конечно, знаете, я занимаю определенное положение в Расе из-за моего положения среди евреев Польши. Тем не менее, мои основные контакты в последние много лет были с властями Гонки в Лодзи. Теперь эти власти отчитываются только перед духами прошлых Императоров". Он не опустил глаз. В остальном его знание верований Расы было безупречным. Он закончил: “Я хотел бы, чтобы вы помогли мне получить помощь властей в Варшаве”.

“Варшава также получила бомбу из взрывчатого металла от Deutsche”, - напомнил ему Нессереф. “Нынешняя администрация этого субрегиона находится в Пинске".

“Ах. Пинск. Да. Я понимаю. Я забыл об этом из-за своих собственных проблем.” Лицо Анелевича исказила гримаса, которая, как полагал Нессереф, означала несчастье. “Немецкие власти не попытались бы бомбить этот город, опасаясь, что бомба пойдет не так и ударит по Советскому Союзу, чего они не хотели. В любом случае, эта новая администрация состоит из незнакомых мне мужчин и женщин. Я был бы очень признателен вам за добрые услуги в их решении".

“Вы планируете отправиться туда лично?” — спросил Нессереф.

“Если я должен, но только если я должен”, - ответил Большой Уродец и скорчил еще одну недовольную гримасу. “Я ненавижу проделывать весь путь до восточной окраины этого субрегиона, когда все мои проблемы здесь, на западе. Это еще одна причина, по которой мне нужна ваша помощь.”

“Я понимаю. Вы получите это", — сказал пилот шаттла. Она отмахнулась от дальнейших благодарностей тосевита. “Друзья могут просить друзей об одолжении. Позвольте мне навести справки в Пинске.” Она записала телефонный код, с которого он звонил. Конечно, это был не его телефон, а телефон, принадлежащий какому-то военному подразделению или бюрократическому форпосту Расы. “Могу я оставлять сообщения для вас здесь?”

“Вы можете”, - сказал Мордехай Анелевич. “И еще раз, я благодарю вас от всего сердца”. Это была тосевитская идиома, переведенная буквально, но Нессереф понял, что это должно было означать.

После того, как Анелевич прервал связь, Нессереф позвонил новым властям в Пинске. “Да, мы слышали об этом тосевите", — сказала ей женщина. “Мы не решаемся удовлетворить его просьбу о содействии во въезде в Рейх в поисках этих других лиц, поскольку мы знаем, что немецкие власти могут максимально затруднить ему проведение вышеупомянутого поиска”.

“Вы из колонизационного флота”, - сказал Нессереф. Это была очевидная истина. Ни одна женщина не входила в состав флота завоевателей. Нессереф продолжал: “Я думаю, вы слишком неопытны, чтобы понять привязанность Больших Уродов к своим сексуальным партнерам и детенышам. Вы бы не оказали этому мужчине услугу, защитив его от самого себя.”

“Вы тоже являетесь частью колонизационного флота”, - резко ответил чиновник в Пинске. “Почему ваш опыт более достоверен, чем мой?”

“Я подружился с этим тосевитом", ” ответил Нессереф. “Я ошибаюсь, или вы недавно приехали из нового города, где у вас был лишь ограниченный контакт с Большими Уродами?”