Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Он боялся, что Хэл Уолш уволит его, если он не придумает что-то блестящее в первые пару дней на работе. Но Уолш, который занимался такого рода направленным сбором шерсти намного дольше, чем он, спокойно воспринял сухие периоды. И теперь у Гольдфарба за плечами было одно солидное достижение. Увидев, что он может это сделать, его босс был менее склонен настаивать на том, чтобы он делал это на заказ.

Дэвид провел целый день, играя с устройством управления ящерицами, и к концу времени не придумал ничего, хотя бы отдаленно напоминающего вдохновение. Уолш хлопнул его по спине. “Не теряй из-за этого сон”, - посоветовал он. “Попробуй еще раз завтра. Если это все равно никуда не денется, мы вытащим еще один гаджет из мусорного ведра и посмотрим, что твое злобное извращенное воображение сделает с этим”. “Хорошо”. На данный момент Гольдфарб не считал свое воображение ни злым, ни извращенным. У него вообще было достаточно проблем с поиском этого.

Солнце все еще стояло высоко в небе, когда он отправился домой. Летом дневной свет здесь задерживался надолго. Эдмонтон находился дальше на север, чем Лондон, почти так же далеко на север, как Белфаст, его последнее место службы в королевских ВВС. Зимой, конечно, солнце почти не появлялось вообще. Но он не хотел думать о зиме с долгими днями, которыми можно наслаждаться.

Когда он вернулся в свою квартиру — они называли их квартирами в Эдмонтоне, в американском стиле, — он расплылся в улыбке. “Жареный цыпленок!” — воскликнул он. “Мой любимый”.

“Все будет готово минут через двадцать", — крикнула его жена из кухни. “Не хотите ли сначала бутылку пива?”

“Я бы с удовольствием”, - ответил он. По его мнению, канадские таверны и близко не могли сравниться с настоящими британскими пабами, но канадское пиво в бутылках было лучше, чем его британские аналоги. Он улыбнулся Наоми, когда она принесла ему бутылку "Лосиной головы". “У тебя тоже есть один для себя, не так ли?”

“А почему бы и нет?” — дерзко ответила она, ее британский акцент сочетался со слабым немецким оттенком, который она все еще сохраняла после побега из Рейха в подростковом возрасте, незадолго до того, как больше ни один еврей не покинул Германию живым. Она сделала глоток. “Это неплохо”, - сказала она. “Совсем неплохо”. Сравнивала ли она его с британским пивом, которое помнила, или с немецким, которое было давным-давно? У Дэвида Голдфарба не хватило смелости спросить.

До ужина оставалось всего пара минут, когда зазвонил телефон. Бормоча что-то себе под нос, Гольдфарб встал и снял трубку. “Привет?” Если это был какой-нибудь нахальный продавец, он намеревался высказать этому ублюдку все, что о нем думает.

“Привет, Дэвид, старый приятель! Так приятно снова встретиться с тобой!” Голос на другом конце провода был веселым, английским, образованным — и знакомым. Узнав это сразу, Гольдфарб пожалел, что сделал это.

“Раундбуш", — сказал он, а затем его голос стал резким: ”Чего ты хочешь от меня?“

“Ты умный парень. Осмелюсь предположить, что вы можете понять это сами, — весело ответил Бэзил Раундбуш. “Вы не сделали так, как вам было сказано, и я боюсь, что вам придется заплатить за это”.

Автоматически глаза Голдфарба метнулись к гаджету, который показывал номера входящих звонков. Если бы он знал, где находится офицер королевских ВВС, доставивший ему столько хлопот, он мог бы что-нибудь с ним сделать или попросить власти что-нибудь с ним сделать. Но на экране устройства вообще не было номера. Насколько это было возможно, на другом конце провода никого не было.

Со смехом Раундбуш сказал: “Я знаю, что ты подключил что-то из телефонного коммутатора Ящериц. Это тебе не поможет. Ты же знаешь, что у меня много приятелей среди этой Расы. Бывают моменты, когда им нужно нейтрализовать такие цепи, и у них нет никаких проблем с этим”.

Он явно знал, о чем говорил. “Отвали и оставь меня в покое", — прорычал Гольдфарб. “Я не хочу иметь с тобой ничего общего, и я тоже не хочу иметь ничего общего с твоими кровожадными приятелями”.

“Вы достаточно ясно дали это понять”. Раундбуш все еще казался счастливым. “Но, знаешь ли, никому нет особого дела до твоего взгляда на вещи. Ты был несговорчив, и теперь тебе придется заплатить за это. Я скорее хотел бы, чтобы все было иначе: у тебя было обещание. Но такова жизнь". Он повесил трубку.

Так же поступил и Гольдфарб, выругавшись себе под нос. “Кто это был?” — позвала Наоми, накрывая на стол.

“Бэзил Раундбуш”. Гольдфарб пожалел, что не смог придумать утешительную, убедительную ложь.

Тихий звон тарелок и столового серебра прекратился. Его жена поспешила в гостиную. “Чего он хотел?” — спросила она. “Я думал, мы избавились от него навсегда”.

“Я тоже так думал", — ответил Дэвид. “Я бы хотел, чтобы это было так, но не повезло”. Он вздохнул. “Он не пришел прямо и не сказал, чего он хотел, но ему и не нужно было, на самом деле. Я уже знаю это: он хочет кусок моей шкуры.” Его правая рука сжалась в кулак. “Ему будет чертовски трудно получить это, вот и все, что я могу сказать”.