Ответный удар (СИ)

Едва провожатые покинули пришельцев, Эргарт бросил вопросительный взгляд в сторону мужика, но Магистр так же молча велел ему оставаться на месте. Темные расселись по нарам, прислушиваясь; храп не мешал им, ибо слушали они не ушами. Через несколько минут дверь вновь отворилась, и трое молодых послушников внесли котел с похлебкой, каравай хлеба и горку глиняных мисок, вложенных одна в другую. Гости оживились, с видом заправских паломников вытаскивая ложки кто из котомки, кто из-за голенища сапога — хотя, по правде говоря, запах варева был не самым аппетитным. Хлеб, впрочем, оказался совсем свежим. Но, едва послушники удалились, даже те, кто успел оторвать кусок от каравая и запустить ложки в похлебку, отодвинули еду в сторону. Не то чтобы они боялись отравления, но сытый желудок — плохой союзник воина.

Вот теперь Магистр беззвучно подошел к спящему и склонился над ним. Храп прекратился.

— Он его убил? — не без испуга прошептал одними губами Хиннар, обращаясь к Ларку, своему соседу. Тот отрицательно качнул головой.

— Просто усыпил покрепче, — так же беззвучно пояснил он.

Хиннар понимающе кивнул. Впрочем, он догадывался, что, не будь иного способа гарантировать, что мужик не проснется в неподходящий момент, паломника бы не пощадили. И нельзя сказать, чтобы юноше это нравилось. Он без колебаний всадил бы стрелу в горло любому из Светлых, но простые паломники… такие же, как крестьяне его родной деревни, многие из которых ходили поклониться святыням Светлых… При определенных обстоятельствах на месте мужика мог оказаться даже кто-то из родни Хиннара. Впрочем, юноша тут же выбранил себя за неподобающие мысли, напомнив себе одно из правил, которое уже успел выучить — «Темный руководствуется целесообразностью, а не гневом и не жалостью. Гнев и жалость суть две стороны слабости».

Магистр, вернувшись на место, подал знак к началу последнего обсуждения. Нельзя было исключить, что помещение прослушивается, и потому никто не произносил ни слова, ограничиваясь жестами и чтением по губам. Магистр изложил уточненный план операции с учетом нынешнего местоположения группы. Прикрывающей он назначил Таллу. Названная девушка вздрогнула — едва заметно, но от Магистра это не укрылось. Заметил он также и полный благодарности взгляд, брошенный на него Арретом. Нелия довольно улыбнулась. Больше никто не проявил эмоций — приказ командира во время операции не подлежал обсуждению.

Наконец роли и задачи были распределены. Двенадцать Темных подошли к двери и остановились; первую фазу предстояло в одиночку выполнить Нелии. Девушка вышла из комнаты и, не таясь, двинулась по коридору, огибавшему по окружности внутренние помещения бастиона. Изгибающийся коридор имел свои плюсы с точки зрения обороны крепости — атакующие не смогли бы применить в нем стрелы или иное метательное оружие и не увидели бы раньше времени, кто и где поджидает их за поворотом; но в то же время и гарнизону Цитадели пришлось бы расставить посты слишком часто, чтобы каждая пара караульных могла видеть своих соседей. В условиях опасности так бы, очевидно, и было сделано, но, как успели заметить Темные по пути в отведенное им помещение, ныне Светлые явно не ждали угроз в самой укрепленной крепости своего Братства от горстки безоружных паломников. Что ни говори, а тысяча лет безраздельного владычества расхолаживает…

«Семьдесят семь, семьдесят восемь, семьдесят девять…» — считала про себя Нелия. Наконец коридор уперся в дверь, охраняемую двумя стражниками в доспехах. Скучающие на посту караульные рассматривали приближающуюся девушку с интересом, но без опасения.

— Куда это ты собралась? — усмехнулся один из них. — На поклонение пустят завтра днем.

— Да я знаю, — Нелия изобразила смущение. («Девяносто, девяносто один…») — Я просто ищу, где тут… ну, вы понимаете… — бормоча все это, она приближалась к стражникам, замедляя шаг. Остановившись перед ними, она дернула за тесемку, и ее убогий серый плащ паломницы распахнулся. Одежды под плащом не было.

Оба стражника вытаращились на открывшееся зрелище; один даже чуть подался вперед. Их руки не сделали и движения в сторону оружия. И в тот же миг быстрее атакующей кобры острые ногти Нелии вонзились в жадно округлившиеся глаза. Это были единственные уязвимые точки на их телах: доспехи надежно защищали их, кольчужный воротник прикрывал горло, шлемы берегли от удара в висок. Пальцы девушки — два на левой руке, два на правой — мгновенно вошли в глазницы на полную глубину, вспарывая плотное теплое желе мозга. Стражники умерли, не успев издать ни звука. Удерживая трупы изнутри за кости черепа, Нелия плавно опустила их на каменный пол, не позволив доспехам загреметь.

«Девяносто девять, сто». Точно в срок; Нелия знала, что в эту самую секунду открылась дверь комнаты паломников, и остальная группа выходит в коридор. Брезгливо обтерев пальцы о плащ, девушка присела рядом с мертвецами и принялась сноровисто расстегивать ремни их доспехов.