Отвоёванная весна

- Кто их разберет... Выяснилось, что именно Чембалык сорвал переход к нам словаков в Селизовке. Как же, спрашивается, совместить все это с какими-то «самостоятельными боевыми действиями на Западной Украине»? Чембалык не впервой увиливает от взятых обязательств. И каждый раз преподносит новые выдумки. Прямо не знаю, что с ним делать?..

Илья Иванович расстилает на столе карту. Он уже успел, пользуясь данными Налепки, разбить железные и шоссейные дороги на секторы для отрядов. Маленькие красивые треугольники плотной россыпью обложили дороги от Сарн до Киева, от Житомира до Мозыря. Особенно густо стоят треугольники на участках Славута - Шепетовка, Казатин - Бердичев.

- Боюсь, сорвет нам план эта проклятая погода, - задумчиво говорит Бородачев. - Заполучить бы два-три самолета взрывчатки. Тогда по-другому заговорим с гитлеровцами!

- Может, еще прояснится к вечеру...

- Не похоже… Я решил, Александр Николаевич, послать Рудольфа к этому щеголю Чембалыку. Его надо малость припугнуть, чтобы отдал наш аммонал.

Начальник штаба так уверенно сказал «наш аммонал», словно эта взрывчатка была собственностью партизан, а Чембалык незаконно присвоил ее.

Выясняется, что еще во время моей болезни Бородачев с комиссаром решили вопрос о поездке Рудольфа. Не хватало только моего согласия. Я про себя улыбнулся этой наивной хитрости.

- Кстати, Рудольф здесь. Может быть, вы с ним поговорите?

Илья Иванович выходит и сразу же возвращается с Рудольфом. Сначала беседа не клеится... Все мысли вертятся вокруг одного: как Чембалык отнесется к приезду Рудольфа? Ведь он запретил Меченцу появляться в своем батальоне.

- Чембалык? Он, конечно, хлюст, - рассуждает Бородачев. - Но ведь без него, я так понимаю, мы не сможем взять аммонал. Правильно, Рудольф?

- Господин Чембалык, если будет иметь желание, все сделает, - уклончиво отвечает Рудольф. - Но я хочу сделать вопрос. Зачем вам, чтобы Чембалык отдавал аммонал? Пусть стотник ничего про то не знает. Нужен аммонал, Рудольф привезет...

Оказывается, на складе, где хранится взрывчатка, работают друзья Рудольфа. Если он возьмет их с собой к партизанам, они захватят весь аммонал.

Рудольф говорит горячо, убежденно, он не сомневается в успехе. И его дерзкий, рискованный план начинает казаться мне заманчивым и вполне осуществимым.

В конце концов решаем так. Рудольф едет к Чембалыку с запиской о передаче аммонала. Если стотник не выполнит наше требование, Рудольф заберет взрывчатку с помощью своих земляков.

Все было оговорено, согласовано, уточнено, но мы еще и еще раз напоминаем Рудольфу об осторожности.

- Не могу я быть очень осторожным, - задумчиво говорит он. - Когда я много осторожный, то сам себя боюсь. Рудольф добре знает, что он может сделать и чего не может... О, уже десять годин... - смотрит он на часы. - Разрешите ехать, товарищ командир?

- Не торопись, - останавливает Меченца Бородачев. - У нас, у русских, есть обычай малость посидеть перед дорогой. - И Бородачев усаживает партизана.

Едва прикоснувшись к стулу, Рудольф тут же встает. Проверяет свои документы, прощается с нами и быстро выходит из комнаты.

Выходим и мы с Бородачевым. Рудольф уже надел на плечи солдатский походный ранец и садится в сани. В этот момент откуда-то выбегает его закадычный дружок Степан Лесин. Они перебрасываются несколькими фразами, и я слышу голос Рудольфа:

- Не навсегда уезжаю. Не надо провожать! Завтра буду возвращаться. Пока...

Сани трогаются. Из-под копыт лошади далеко разлетаются комья мокрого снега. Несколько мгновений еще виден силуэт Рудольфа, потом все растворяется в пелене первого весеннего дождя.

Мы все же дождались на свой аэродром самолетов с Большой земли. Пилоты Лунц и Слепов доставили нам из Подмосковья несколько тонн взрывчатки.

Великая радость охватила партизан!.. Самыми горячими словами благодарили мы боевых друзей - авиаторов полка, которым командовала Герой Советского Союза Валентина Степановна Гризодубова. Очень хотелось сделать летчикам что-нибудь приятное. И мы погрузили в самолет Слепова несколько кабанов, сопроводив эту живую посылку просьбой на имя командира: не зачислять наш подарок в строгие военные нормы питания...

Необъяснимое чувство переполняло сердце, когда я в ту ночь возвращался с аэродрома.

Крылья Родины! В глубоком тылу противника эти слова имели особый смысл.

Было около пяти часов утра. В лесу забрезжил рассвет. День начинался ясной зарей. Снег почти сошел. Размокла оттаявшая земля, и полые воды Полесья шумными потоками устремились в узкое русло Уборти. Тихая река забурлила, поднялась, вышла из берегов. Одну за другой заливало лесные низины вокруг лагеря. Если не прекратится дождь, мы окажемся на острове.

Добираться к нам можно теперь только по единственной узкой дороге или верхом на лошадях по мелководью. Но если не знаешь эти места, непременно угодишь в непроходимую заросль или в глубокий омут.

Рудольф еще не вернулся, и это очень беспокоило меня. Он плохо знал наши леса. Может, решил переждать, пока спадут воды? Нет! Не такой характер у этого человека, чтобы заставлять кого-нибудь волноваться.