Отвоёванная весна

- Товарищ командир соединения, прошу вашего дозволения представить группу словацких офицеров. Капитан Налепка - Репкин прибыл в полное ваше распоряжение. – Он снова щелкнул каблуками, будто поставил точку в конце официальной речи, и заговорил взволнованно, сердечно: - Прежде всего мне хотелось бы выполнить поручение оставшихся в Ельске солдат и офицеров. Они просили передать большой привет партизанам, пожелание нашей искренней дружбы и полного понимания...

- Сердечно благодарю вас, солдат и офицеров за большую помощь, оказанную советским партизанам и нашей армии. Приветствую вас в нашей партизанской семье.

Не помню, что я еще говорил тогда. Но твердо помню: наши крепкие дружеские объятия были выразительнее любых слов.

- Просим извинить нас, - заговорил Налепка, когда мы уселись кружком на густой, еще не просохшей траве. - Мы не уложились в указанное время. Наш полк оказался за закрытыми воротами. Мы вот с товарищами уходили через подворотню...

- По-партизански... - улыбаясь, сдержанно добавил офицер с круглым, полным лицом в таких же, как у Налепки, очках. При знакомстве он назвал себя Катиным. - Прорыв через германские заставы и патрули был для нас хорошим экзаменом.

Я заметил, как подернулись грустью глаза Налепки. Он пристально посмотрел на товарища, но ничего не сказал.

Зато третий офицер - Имрих Лысак (Петро) поправил Катина.

- То был плохой экзамен... Плохой потому, что его уже нельзя пересдать...

- Чем вы объясняете неудачу? - спросил я. нарочно не обращаясь ни к кому персонально.

- Для нас был очень неожиданным приход эсэсовской части, - быстро заговорил Катин. - Настроение у офицеров и солдат сразу упало. И охоты уходить у многих поубавилось...

- Нас подвел один командир батальона, - резко оборвав Катина, прямо сказал Лысак.

- Его фамилия Чембалык? - не удержался Бородачев.

- Мы хорошо знаем Чембалыка, - добавил Богатырь. - Он расстрелял замечательного человека Рудольфа Меченца. И это нам известно...

- Но вам не известно, - резко бросил Лысак, - что Чембалык именно сегодня объявил об отводе полка на отдых в Словакию. Многие захотели поехать на родину.

Налепку передернуло. Он долго протирал очки, словно успокаивал себя этим занятием, и наконец сказал:

- То во всем виноват я. У меня не было в голове мысли, что те, кто ненавидит нацизм, будут против активной борьбы...

Перед нами сидели три словацких офицера, и каждый из них по-своему объяснял случившееся. Лысак говорил прямо, без обиняков. Катин хотел дипломатично сгладить острые углы. Налепка пытался держаться бодро, но, видимо, понимал свою ошибку.

Да, он слишком замкнулся в своем подполье и упустил главное: повседневную работу с солдатами и офицерами. Не добившись четкой организации, не имея хорошо продуманной программы действий, должной дисциплины, Налепка не сумел добиться единства в решении судьбы полка. В последнюю минуту многие офицеры оказались на стороне Чембалыка.

Мне не хотелось сразу давать разбор событий. Это было неуместно.

- Как вы решили, - обратился я к офицерам, - останетесь у партизан или хотите отправиться в Москву?

Первым отозвался Катин:

- Нас Москва лучше устраивает.

- Почему «нас»? - сразу оборвал его Налепка. - Я желаю рядовым пройти здесь школу партизана.

- А вы, товарищ Лысак?

- Я буду там, где будет мой начальник капитан Налепка.

- Значит, только один из вас летит в Москву? - спросил Бородачев.

- Нет, никто не летит! - решительно заявил Катин. - Я тоже остаюсь с Налепкой.

- Тогда поедем в Чапаевку. Там нас ждут.

Когда мы тронулись, что-то защелкало в ближних кустах: кинооператор Фроленко вел съемку.

Улица деревни Чапаевка была запружена народом. Сюда собрались жители со всех окрестных сел. Они уже знали о переходе к партизанам Яна Налепки и его товарищей. Мы едва пробирались сквозь плотную толпу. Ян то и дело поднимался на стременах и низко кланялся народу. Сотни людей отвечали ему дружескими улыбками.

В середине деревни - две пулеметные тачанки. Вскочив на одну из них, Богатырь открыл митинг:

- Наша партизанская семья пополнилась друзьями из Чехословакии. Мы верим, что общая борьба с ненавистным врагом принесет радостную победу. Сегодняшняя наша встреча - еще одно свидетельство крепости братских уз славянских народов. А там, где торжествует братство, победа будет завоевана...

Я смотрел на Налепку. Его взгляд был устремлен на товарищей - словацких офицеров, окруженных плотным кольцом партизан и местных жителей. Люди стояли в обнимку, тесно прижавшись друг к другу, словно никогда между ними не было трудных, залитых кровью дорог... Много хлебнули они горя и слез. Но сейчас, когда руки сплелись в мощном рукопожатии, им уже ничто не страшно. Они навсегда вместе!..

Глаза Налепки светлели с каждой секундой, и наконец широкая радостная улыбка озарила его лицо. Да, он был счастлив! И это ощущение счастья звенело в каждом слове его взволнованного, проникнутого огромной сердечной теплотой выступления.

Появление Яна Налепки на тачанке вызвало бурю восторженных приветствий. Он долго не мог начать. Но вот над притихшей толпой раздался его громкий, чистый голос: