Овод

Instantly she started up and flung her arms round him.	А Зита уже обнимала его, повторяя:
"Felice, come away with me!	- Феличе! Уедем отсюда!
Come away from this dreadful country and all these people and their politics!	Уедем из этой ужасной страны, от этих людей, у которых на уме одна политика!
What have we got to do with them?	Что нам до них?
Come away, and we will be happy together.	Уедем в Южную Америку, где ты жил.
Let us go to South America, where you used to live."	Там мы будем счастливы!
The physical horror of association startled him back into self-control; he unclasped her hands from his neck and held them in a steady grasp.	Страшные воспоминания, рожденные этими словами, отрезвили его. Он развел ее руки и крепко сжал их:
"Zita!	- Зита!
Try to understand what I am saying to you.	Пойми, я не люблю тебя!
I do not love you; and if I did I would not come away with you.	А если б и любил, то все равно не уехал бы отсюда.
I have my work in Italy, and my comrades—"	В Италии все мои товарищи, к Италии меня привязывает моя работа.
"And someone else that you love better than me!" she cried out fiercely. "Oh, I could kill you!	- И один человек, которого ты любишь больше всех! - крикнула она. - Я тебя убью!..
It is not your comrades you care about;	При чем тут товарищи?
it's— I know who it is!"	Я знаю, кто тебя держит здесь!
"Hush!" he said quietly. "You are excited and imagining things that are not true."	- Перестань, - спокойно сказал он. - Ты сама себя не помнишь, и тебе мерещится бог знает что.
"You suppose I am thinking of Signora Bolla?	- Ты думаешь, я о синьоре Болле?
I'm not so easily duped!	Нет, меня не так легко одурачить!
You only talk politics with her; you care no more for her than you do for me.	С ней ты говоришь только о политике.
It's that Cardinal!"	Она значит для тебя не больше, чем я... Это кардинал!
The Gadfly started as if he had been shot.	Овод пошатнулся, будто его ударили.
"Cardinal?" he repeated mechanically.	- Кардинал? - машинально повторил он.
"Cardinal Montanelli, that came here preaching in the autumn.	- Да! Кардинал Монтанелли, который выступал здесь с проповедями осенью.
Do you think I didn't see your face when his carriage passed?	Думаешь, я не заметила, каким взглядом ты провожал его коляску?
You were as white as my pocket-handkerchief!	И лицо у тебя было белое, как вот этот платок.
Why, you're shaking like a leaf now because I mentioned his name!"	Да ты и сейчас дрожишь, услышав только его имя!
He stood up.	Овод встал.