Овод

	* * *
"Are you one of the pilgrims, father?"	- Вы паломник, отец мой?
The Gadfly, sitting on the steps of the episcopal palace, looked up from under his ragged white locks, and gave the password in a husky, trembling voice, with a strong foreign accent.	Овод, сидевший на ступеньках епископского дворца, поднял седую всклокоченную голову и хриплым, дрожащим голосом, коверкая слова, произнес условный ответ.
Domenichino slipped the leather strap from his shoulder, and set down his basket of pious gewgaws on the step.	Доминикино спустил с плеча кожаный ремень и поставил на ступеньку свою корзину с четками и крестами.
The crowd of peasants and pilgrims sitting on the steps and lounging about the market-place was taking no notice of them, but for precaution's sake they kept up a desultory conversation, Domenichino speaking in the local dialect and the Gadfly in broken Italian, intermixed with Spanish words.	Никто в толпе крестьян и богомольцев, наполнявших рыночную площадь, не обращал на них внимания, но осторожности ради они начали между собой отрывочный разговор. Доминикино говорил на местном диалекте, а Овод - на ломаном итальянском с примесью испанских слов.
"His Eminence!	- Его преосвященство!
His Eminence is coming out!" shouted the people by the door.	Его преосвященство идет! - закричали стоявшие у подъезда дворца. - Посторонитесь!
"Stand aside! His Eminence is coming!"	Дорогу его преосвященству!
They both stood up.	Овод и Доминикино встали.
"Here, father," said Domenichino, putting into the Gadfly's hand a little image wrapped in paper; "take this, too, and pray for me when you get to Rome."	- Вот, отец, возьмите, - сказал Доминикино, положив в руку Овода небольшой, завернутый в бумагу образок, - и помолитесь за меня, когда будете в Риме.
The Gadfly thrust it into his breast, and turned to look at the figure in the violet Lenten robe and scarlet cap that was standing on the upper step and blessing the people with outstretched arms.	Овод сунул образок за пазуху и, обернувшись, посмотрел на кардинала, который в лиловой сутане и пунцовой шапочке стоял на верхней ступени и благословлял народ.
Montanelli came slowly down the steps, the people crowding about him to kiss his hands.	Монтанелли медленно спустился с лестницы, и богомольцы обступили его тесной толпой, стараясь поцеловать ему руку.
Many knelt down and put the hem of his cassock to their lips as he passed.	Многие становились на колени и прижимали к губам край его сутаны.
"Peace be with you, my children!"	- Мир вам, дети мои!
At the sound of the clear, silvery voice, the Gadfly bent his head, so that the white hair fell across his face; and Domenichino, seeing the quivering of the pilgrim's staff in his hand, said to himself with admiration:	Услышав этот ясный серебристый голос, Овод так низко наклонил голову, что седые космы упали ему на лицо. Доминикино увидел, как посох паломника задрожал в его руке, и с восторгом подумал:
"What an actor!"	"Вот комедиант!"
A woman standing near to them stooped down and lifted her child from the step.	Женщина, стоявшая поблизости, нагнулась и подняла со ступенек своего ребенка.
"Come, Cecco," she said. "His Eminence will bless you as the dear Lord blessed the children."	- Пойдем, Чекко, - сказала она, - его преосвященство благословит тебя, как Христос благословлял детей.