Овод

It is with great diffidence that I venture to press the point after what Your Eminence has said; but after all I am responsible to Monsignor the Legate for the order of the town------"	После того, что вы, ваше преосвященство, сказали, я боюсь настаивать на своем, но ведь в конце концов ответственность перед монсеньером легатом за спокойствие города придется нести мне...
"And I," Montanelli interrupted, "am responsible to God and His Holiness that there shall be no underhand dealing in my diocese.	- А я, - прервал его Монтанелли, - несу ответственность перед богом и его святейшеством за то, что в моей епархии не будет совершено ни одного противозаконного деяния.
Since you press me in the matter, colonel, I take my stand upon my privilege as Cardinal.	Если вы настаиваете, полковник, я позволю себе сослаться на свою привилегию кардинала.
I will not allow a secret court-martial in this town in peace-time.	Я не допущу тайного военного суда в нашем городе в мирное время.
I will receive the prisoner here, and alone, at ten to-morrow morning."	Я приму заключенного без свидетелей завтра, в десять часов утра.
"As Your Eminence pleases," the Governor replied with sulky respectfulness; and went away, grumbling to himself: "They're about a pair, as far as obstinacy goes."	- Как вашему преосвященству будет угодно, - хоть и хмуро, но почтительно ответил полковник и вышел, ворча про себя: - Что касается упрямства, то в этом они могут поспорить друг с другом.
He told no one of the approaching interview till it was actually time to knock off the prisoner's chains and start for the palace.	Он никому не сказал о предстоящей встрече Овода с кардиналом вплоть до той минуты, когда нужно было снять с заключенного кандалы и вести его во дворец.
It was quite enough, as he remarked to his wounded nephew, to have this Most Eminent son of Balaam's ass laying down the law, without running any risk of the soldiers plotting with Rivarez and his friends to effect an escape on the way.	- Достаточно уж того, - заметил он в разговоре с раненым племянником, - что этот сын валаамовой ослицы - Монтанелли - берется толковать законы. Не хватает только, чтобы солдаты сговорились с Риваресом и его друзьями и устроили ему побег по дороге.
When the Gadfly, strongly guarded, entered the room where Montanelli was writing at a table covered with papers, a sudden recollection came over him, of a hot midsummer afternoon when he had sat turning over manuscript sermons in a study much like this.	Когда Овод под усиленным конвоем вошел в комнату, где Монтанелли сидел за столом, покрытым бумагами, ему вдруг вспомнился жаркий летний день, папка с проповедями, которые он перелистывал в кабинете, так похожем на этот.
The shutters had been closed, as they were here, to keep out the heat, and a fruitseller's voice outside had called:	Ставни были притворены, как и сейчас, а на улице продавец фруктов кричал:
"Fragola!	"Fragola!
Fragola!"	Fragola!"
He shook the hair angrily back from his eyes and set his mouth in a smile.	Г невно тряхнув головой, он откинул назад волосы, падавшие ему на глаза, и изобразил на лице улыбку.
Montanelli looked up from his papers.	Монтанелли взглянул на него.
"You can wait in the hall," he said to the guards.	- Вы можете подождать в передней, - сказал он конвойным.